"Микола (Николай Федорович) Садкович. Мадам Любовь " - читать интересную книгу автора

поют.
Встречались нам разные люди. Однажды заночевали у одинокой старушки, на
самом краю деревни. Жила она, как горох при дороге. Кто не идет, тот и
скубнет. Старушка не жаловалась. Находила всему оправдание, и не было у
бедной сил отказать горемыкам.
- Разве ж я не вижу? С голыми руками идут, все в домах побросали...
Осень подходит, там и зима. Если фашиста не прогонят, помирать нам с
голодухи. Кто помоложе да понахальней, из колхоза тащат, сколько осилят.
Чужим-то добром дарят полным ведром... А может, и так хорошо? Все лучше
своим, чем Гитлеру... Наши вернутся ли?
- Вернутся, бабушка, непременно вернутся.
- И я так думаю, что вернуться должны... Да, говорят, колхозов больше
не будет...
Не первый раз слышала я такие разговоры, и очень они меня злили.
- Кто вам сказал? Как же так, без колхозов?
- И я так думаю, - соглашалась бабушка, - без колхозов, как же? Дураки
повыдумали... Нам без колхозов никак нельзя... Вот старосту назначили для
нового порядку, все записывает: кто что взял, что утягнул... Может, для них,
а может, и в район сводку пошлет, с кого что потом взыскивать, ну як раней
было.
Тяжко мне было и слышать и видеть, как гибнет то, что на моих глазах
создавалось беспримерным трудом честных людей, из-за чего муж мой ночи не
спал, недоедал, по неделям дома не бывал.
Утром пришла тетя Катя, она ночевала в другой хате и там договорилась с
хозяйкой: будем работать на огороде и в поле, за харчи, два раза в день. А
соберем урожай, тогда нам по старанию выделит долю.
- Я ж без обмана, миленькие вы мои, - ласково сыпала хозяйка, жилистая,
еще не старая женщина, - мне откуль зараз взять? Нас обдирали як липку. И
тое дай, и гэта отдай государству. Теперь, даст бог, поправимся. Абы не
лениться. Люди жито косить почали, а я женщина слабая, мне одной не
управиться. И хлопчика вашего молочком отпоим. Ишь до чего износился...
Жалко дитё. Нехай за гусями глядит, якраз по его силенкам работа...
"Отчего мы тебя раньше не знали?" - думала я.
- Думай не думай, а податься некуда. Отощали в пути, - рассудила тетя
Катя, - малого подкормим и дальше пойдем...
Остались у хозяйки. Денек передохнули и назавтра чуть свет отправились
полоть. Днем жара становилась невыносимой. Земля пересохла, осыпалась пылью
с корней сорняков. Во рту держался стойкий привкус горечи. Хотелось пить.
Я разогнула спину, чтобы хлебнуть из бутылки теплой воды, и только
теперь увидела женщин на широких колхозных огородах. Утром не было никого,
кроме нас с тетей Катей. Женщины появились внезапно, словно выросли среди
грядок, не успев распрямиться. Никто ни с кем не заговаривал, не
перекидывался обычными шутками. И хотя полоть нельзя, держа голову прямо,
мне показалось, что бабы нагнулись от стыда, не смея смотреть в глаза друг
другу, потому что пололи чужое. Вернее, недавно свое, общее, а теперь будто
краденое.
Огороды принадлежали колхозу, каждый имел тут свою долю, но все
понимали, что делить по трудодням уже не будут, делить некому, и каждый
считал своей долей то, что сможет собрать, огородив тычками себе участок.
С нашим приходом хозяйка перенесла тычки, захватив еще никем не занятые