"Микола (Николай Федорович) Садкович. Мадам Любовь " - читать интересную книгу автора

и не стала бы рассказывать на таком собрании. Но, как потом объяснила Варя,
все всколыхнулось, издалека вернулась когда-то услышанная строчка стихов:
"Подобрав железные когти, черные птицы летят на восток..."
Строчка не уходила. Она вертелась и вертелась, как бы повторяясь на
выщербленной пластинке. Уже отзвенели бокалы, загремели стулья вставших
гостей. В чайной стало тесно и шумно, а...
"Черные птицы летели на восток..."
Варя потянула меня за рукав.
- Уйдем... Сейчас они начнут расспрашивать, а при всех не хочу.
Я увел ее от людей. Мне нужно было, чтобы она вспомнила. За тем и
приехал сюда.
На тихой вечерней улице Варя смотрела на небо. Вверху струя холодного
воздуха гнала темные облака. Они, как тени, неслись к горизонту и там
окрашивались багрянцем заката.
- Небо в клочья разорвано свистящими бомбами... Господи, неужели не
будет конца?..
Прошептала Варвара или мне показалось?
- Что ты сказала?
- Это я записала в своем дневнике... так оно началось.
- Интересно... Что же ты еще там записала?
- Вот про птиц этих... Дай-ка вспомнить... Ну да, черные птицы летели
на восток. За ними ползла багряно-дымная тень. От нее нельзя было
спрятаться. Она не имела границ... Я подумала: "Ей не будет конца".
Возможно, тогда и думалось и говорилось иначе, но записала я так, невольно
подражая прочитанным книгам.
Тебе покажется это наивным, мне же непременно надо было закрепить все
на бумаге. Казалось, никто, кроме меня, не сумеет передать ни моих чувств,
ни врезавшихся в память подробностей. Хотя они, быть может, и не так уж
важны. Каждый ведь видел по-своему.
Я, ты же знаешь, преподаватель литературы - невеличка синичка, да тоже
птичка - решила записать свои муки, как повесть...
Потом устыдилась: какой я писатель? Об этом и говорить не стоит.
- Говори, говори, как записала и как сейчас вспомнилось. Не пером, а
умом... Значит, тебе казалось, не будет конца?..
- Да, конца грохоту тяжелых камней, когда стены домов вдруг теряли свой
вес, как в сновидении, всплывали на облаке пыли и рушились, глуша
человеческий стон... Страшно...
Помню, днем, при солнце, выли собаки. А в полях цвела рожь.
Бледно-желтая пыльца осыпалась на плечи идущих.
Легче бы идти по дороге, да самолеты там не пропускали живых. Черные
птицы разворачивались и заходили второй, третий раз, находя даже ползущих в
кюветах.
Жалко стало детей... Им-то за что эти страдания?..
Варвара умолкла.
- Говори. Пожалуйста, говори!
- Да, да, - продолжала Варвара. - Пробирались во ржи. Шли по беспутью,
к погибели своей. Думалось, вон там, за лесом, за речкой, где бьют батареи,
ждут наши. Они защитят. Посадят в машины и увезут. Там все подготовлено, о
всех подумали... За лесом, совсем уже близко от переправы, кончилась наша
надежда. Сквозь паросник донесся чужой, громкий смех. Чужая команда. Я