"Магда Сабо. Бал-маскарад" - читать интересную книгу автора

прошествовать вдоль стола жюри. Когда кончится конкурс на самый остроумный
костюм, откроются танцы.

"Если снять пальто в шестом "Б", все тотчас увидят костюм", -
размышляла Кристи. Ее наряда пока не видел никто: цыганскую юбку скрывало
пальто, Жужины косички - капюшон, красные туфли соседки были все еще под
мышкой, в бумажном пакете. Если все сразу узнают, что Цыганочка - это она,
тогда ни к чему и маска - это уже будет не настоящее. Нужно придумать что-то
другое.
Она свернула к умывальной на втором этаже.
Ходить туда им запрещалось.
Эта умывальная, куда она сейчас забежала, предназначалась для взрослых.
Ворвавшись сюда, она защелкнула за собой дверь и сменила туфли. Пальто она
вывернула наизнанку, чтобы ее не узнали по нему, когда она понесет его
наверх, и надела маску. Еще раз оглядела себя в зеркало и осталась очень
собой довольна.
Страшно важно, чтобы ни одна душа не узнала сегодня, кто такая
Цыганочка.
Прежде чем выйти, она поглядела в щелочку: в коридоре никого не было.
На лестничной площадке она снова смешалась с общим потоком. Пали Тимар,
которого она знала с первого класса, шел с нею рядом, взгляд его пробежал по
ней, но Пали не поздоровался, не узнал. А в гардеробе она столкнулась с
Рэкой. Рэка сказала: "Пардон!" - и на ее потешном черном лице сверкнули
зубы. Рэка и не взглянула на нее, рассматривая Анико, которой мама как раз
пудрила нос. Давка была ужасная, но Кристи удалось все-таки сдать свои вещи.
В актовом зале все уже разместились как следует.
В зале зажгли все лампы, все двадцать четыре, их обернули цветной
бумагой, отчего свет стал пестрым. Вдоль стен зала стояли стулья, скамьи, в
глубине сцены поставили стол для жюри, а наверху, на галерее, где в
праздничные дни обычно пел хор, установили машинку для варки кофе и четыре
буфетных столика.
Вокруг звенел смех, ее несколько раз окликнули, но остановить никто не
остановил, только смеялись весело да махали руками, крича: "Цыганочка,
Цыганочка!" В зале чуть ли не в полном составе собрался учительский совет, а
наверху уже готовили, наверное, черный кофе, и запах оттуда шел такой
чудесный, прямо как из кафе-кондитерской. Народу тьма-тьмущая.
Но где же тетя Ева?
На сцене за столом сидит жюри. Посередине директриса, рядом с нею
кто-то незнакомый, очевидно из пионерского отдела или из отдела воспитания;
они пьют малиновый сироп и смеются. Там же сидит и учитель Бюргер, ну,
конечно, уж он-то знает толк в костюмах, ведь он учитель рисования. В конце
стола - председатели отрядов, четыре девочки, четыре мальчика, конечно, все
без костюмов, им можно будет нарядиться только после окончания конкурса.
Бажа, председатель их отряда, смотрит прямо перед собой так же строго, как
тогда, в октябре. Позади нее, на спинке стула, висит рюкзак, очевидно с
костюмом. Бажа ведь такая молодчина!
Ой, господи, Бажа, Бажа! Чего Кристи только не наговорила ей тогда!
Каких ужасных вещей!
А для тети Евы даже стула не приготовили - это непонятно. Может, она
хочет остаться совершенно беспристрастной? Не желает принимать участия в