"Фред Саберхаген. Берсеркер" - читать интересную книгу автора

всего, что имел. Словно умирая, человек забирает собственность с собой.
- Все будет нормально, Карлсен. Ты переживешь собственный успех. И
умрешь в мире и покое, с надеждой попасть в обещанный рай.
- Когда я буду умирать... - Карлсен медленно обвел взглядом всех
собравшихся, - я буду помнить этот день. Славу и победу всех людей.
Несмотря на усталость и боль потери, он сохранял колоссальную силу
убежденности. Не в собственной правоте, понял Митч, а в собственной
преданности правому делу.
- Поэт, если захочешь, будешь со мной работать.
- Может быть, наступит такой день. Пока что мне хватит на жизнь
премии. И меня ждет книга. Если руку восстановить не смогут, буду писать
одной рукой. - Митч вдруг почувствовал страшную усталость.
Ладонь коснулась правого плеча. Голос главнокомандующего сказал:
- Храни тебя Бог.
Иохан Карлсен ушел.
Митчу хотелось только одного: отдохнуть. И взяться за работу. Мир был
устроен плохо, несправедливо, и все люди - глупцы. Но были среди них и те,
кого невозможно было раздавить. И об этом стоило написать.

"После любой, даже выигранной битвы, остаются раненые. Поврежденная
плоть восстанавливается. Руку можно заменить. Можно пересадить глаз и даже
поврежденный мозг можно в известной степени восстановить. Но есть раны,
недоступные скальпелю хирурга. Есть двери, которые нельзя открыть снаружи.
Я нашел человека, расщепленного надвое."


Глава 6


ЧТО НАТВОРИЛИ ТЫ И Я

Первое, что я начинаю сознавать: я нахожусь в большой комнате,
похожей на перевернутую воронку, внутри огромного космического аппарата,
мчащегося в пространстве. Окружающий мир мне знаком, хотя я и чувствую
себя совершенно обновленным.
- Он проснулся! - говорит черноволосая молодая женщина, испуганно
глядя на меня.
В моем поле зрения появляются полдюжины человек. Трое из них мужчины,
они давно не брились. Все люди в грязной, растрепанной одежде.
В поле моего зрения? Рукой я щупаю лицо, чувствую, что левый глаз
закрыт латкой.
- Не трогай! - предупреждает самый высокий из мужчин.
Наверное, когда-то он занимал солидное положение. Тон у него резкий,
властный, и все же в нем слышится неуверенность в себе, как будто я важная
персона. Но я всего лишь... кто?
- Что случилось? - спрашиваю я.
Мне тяжело ворочать языком, тяжело подбирать даже простые слова.
Левая рука лежит, словно забытая, но как только я подумал о ней, она
шевельнулась, и, опираясь на нее, я сажусь, отчего волной накатывают боль
и головокружение.