"Эрнесто Сабато. О героях и могилах " - читать интересную книгу автора

заслуживал бы презрения и иронии, ибо, рано или поздно, с твердой валютой
или без оной, его настигают несчастья, гибель детей или братьев, его
собственная старость и собственное его одиночество перед смертью. И в конце
концов он оказывается более беспомощным, чем кто-либо иной, - как человек
военный, застигнутый без своей кольчуги, более беззащитен, чем какой-нибудь
ничтожный штатский, у которого ее никогда не было и отсутствия которой он
не ощущает.

VI

Он точно знал, что с одиннадцати лет ни разу не заходил ни в одну из
остальных - не его - комнат в доме, тем более в ту комнатку, что была как
бы святилищем его матери: там она, выходя из ванной, проводила свои
радиотелефонные часы и завершала приготовления к выходу из дому. Ну а отец?
Мартин не знал, какие у него в последние годы были привычки, знал только,
что он сидел, запершись в своей мастерской; попасть в ванную можно было и
не проходя через ту комнатку, но можно было и пройти. Не делала ли мать
ставку на то, что муж увидит ее в таком виде? А может быть, желание как
можно больше унизить его подогревалось ее ожесточенной ненавистью к нему?
Все было возможно.
Мартин однажды, не слыша звуков радио, предположил, что ее нет дома, -
ведь было совершенно невероятно, чтобы она в своей комнатке сидела в
тишине.
В полутьме, на диване, свирепо и яростно ворочалось двутелое чудовище.
Больше часа Мартин бродил по улицам как лунатик. Потом вернулся в свою
комнату и бросился на кровать. Он лежал, глядя в потолок, затем глаза его
скользнули по стенам и остановились на иллюстрации из "Билликена" 1,
которую он еще в детстве прикрепил кнопками: Бельграно при переходе через
реку Саладо 1 принимает клятву своих солдат на бело-голубом знамени.
"Непорочное знамя" 2, - подумал он.
И тут в его мозгу снова всплыли ключевые слова его существования:
"холод", "чистота", "снег", "одиночество", "Патагония".
Он подумал о кораблях, о поездах, но откуда ему взять денег? Тогда он
вспомнил про большой грузовик, стоявший в гараже возле станции Сола,
который однажды приковал его взгляд волшебной надписью: "ПАТАГОНСКИЙ
АВТОТРАНСПОРТ". А вдруг им понадобится рабочий, помощник, ну кто-нибудь?
- Ясное дело, малыш, - сказал Бусич, жуя погасшую сигарету.
- У меня есть восемьдесят три песо, - сказал Мартин.
- Брось дурить, - сказал Бусич, снимая засаленный плащ.
Он был похож на циркового великана, только сутуловатый и седой.
Великана с наивным лицом ребенка. Мартин смотрел на грузовик - на борту
большими буквами было написано: "ПАТАГОНСКИЙ АВТОТРАНСПОРТ", а сзади
золотыми буквами: "ИЩИ ВЕТРА В ПОЛЕ".
- Пошли, - сказал Бусич, не вынимая изо рта сигарету.
На мокрой, скользкой мостовой временами загоралось молочно-рыжее
влажное пятно. Затем вспыхивала фиолетовая молния, а после нее опять рыжее:
"ЧИНЗАНО-АМЕРИКАНО ГАНСИА. ЧИНЗАНО-АМЕРИКАНО ГАНСИА".
- Холодненько стало, - заметил Бусич.
Дождь? Нет, скорей то был туман из мельчайших неощутимых, парящих
капелек. Водитель грузовика огромными шагами шел рядом с Мартином. Он был