"Леонид Л.Сабанеев. Воспоминание о России " - читать интересную книгу автора

предыдущие войны. И я это чувствовал, и, сдавалось мне, и многие это же
самое чувствовали. В воздухе повисла какая-то обреченность - и это не была
апатия, и это не было отсутствие веры в успех - нет, это было смутное
историческое предчувствие.
И мглою бед неотразимых
Грядущий день заволокло...[001] Предчувствие было именно
фаталистического типа. Чувствовалось, что повернулось какое-то колесо и
случится неизбежное, бесконечно страшное, такое, какого никогда не бывало. И
что от этого становилось все равно - все равно потому, что все равно не
избежишь того, что предписано.
В войне был корень всех последующих событий в России. Режим бесправия -
хроническое "военное положение" тогда в первый раз нависло над страной и так
и не сумело сняться. Страшные, зверские, даже какие-то психопатологические -
демонические инстинкты уже проснулись с первых дней фронтового режима. Много
раз потом я недоумевал, почему именно коммунистической эре, почему
большевикам именно приписали этот тип расстрельщика в "галифе" с револьвером
у пояса, - этот тип был создан военной эпохой и появился чрезвычайно задолго
до октябрьского переворота...
Когда я смотрю на судьбу России с расстояния этих двенадцати-пятнадцати
лет - то вижу отчетливо различие судьбы: другие государства сумели скинуть в
какой-то определенный исторический момент с себя путы и оковы военной эры -
сумели вернуться в первоначальный облик. Это им стоило тоже немалого труда,
и не все еще восстановилось в психологии и в быте, но все же почти все. А в
России ничего не восстановилось. В России, в сущности, не произошло
психологической "демобилизации"...
В этом разница.

***

Я жил в своем имении в Ярославской губернии, когда грянула война. Было
жаркое знойное лето, на дорогах высохли вековые лужи, такие, которые даже
имели наименования, ибо по объему были совсем как маленькие озера... Было
что-то грозное и неразрешенное во всей атмосфере... Быть может, это
парадокс - но мне кажется, что метеорология имеет влияние на исторические
события, и было какое-то жуткое соответствие между знойным этим летом и той
грозой, которая разразилась из него. Я жил в глуши, и газеты не доходили до
нашего уединения. Смутно и вскользь слышал я о выстреле Принципа - было
впечатление обычной рядовой газетной сенсации. Но странное дело, когда
события осложнились - то и это не казалось странным...
Мобилизация была уже объявлена, но я о ней не знал, "не дошло" -
урядник ли мимо проехал, или не считал нужным сообщать, - но о событии узнал
я только из-за мобилизации на "лошадином фронте". Была призвана моя лошадь,
и я сообразил, что, наверно, и всех людей могли мобилизовать... Навели
справки, купили газету - оказалось - так и есть, И пришлось ехать в Москву -
ибо в качестве "ратника второго разряда ополчения" я все-таки оказался
призванным под знамена.
Какая-то смутная тревога возникла и не прекращалась с тех пор, быть
может до того мига, когда я покинул почву России через двенадцать лет.
Отчего была тревога, сказать не могу, ибо я в войну еще не верил, и даже в
свою мобилизацию, - но когда ехал я по проселочной глинистой дороге на