"Леонид Л.Сабанеев. Воспоминание о России " - читать интересную книгу автора

мужицкой лошаденке (свою "мобилизовали" накануне), управляемой древним
семидесятилетним старичком Герасимом, - то как-то пустынно и жутко
становилось на душе. Ничего не было точного, верного и даже и ничего
угрожающего... Мобилизация - что ж такого? А внутри какой-то голос шептал
настойчиво и внятно:
- Это начало только, и начало долгого-долгого ужаса.
- Не простая это мобилизация, и не просто так все это закончится...

***

Мои воспоминания - воспоминания совершенно иного характера, чем те,
которые обычно публикуются о жизни и пережитом в странной, фантастической и
непонятной иностранцам Советской России. Здесь читатели не найдут ни
разоблачений, ни пикантных подробностей, не найдут и политической злобы и со
строк письма льющейся жажды мести... И автор этих мемуаров - вовсе не видный
советский магнат, не один из тех, к кому в смутное время фортуна повернулась
лицом, не вознесенный не по заслугам и потом обиженный. Но в то же время -
автор этих записок и не один из тех "отверженных", которые составили предмет
политической и исторической злобы и мести тех, кто пришел к власти в новой
России. Он человек нейтральный и аполитический - мирный наблюдатель, волею
судеб и вопреки всякому своему желанию оказавшийся в самой гуще исторических
событий, всю тяжесть и всю неприятность величия которых ему пришлось вынести
на себе, но настолько объективный и сознательный в делах истории, что от
этого перенесения он вовсе не стал иметь какую бы то ни было злобу на тех,
кто в этот исторический момент оказался в роли, быть может, столь же, как и
он, "безвольных" карателей, облеченных властью.
Я бы хотел наименовать мои воспоминания "Беззлобными воспоминаниями" -
пережито было много за эти три года войны и восемь лет революции - больше,
чем за всю жизнь. Но оставим наивные сетования и не будем, как младенцы,
думать, что воля отдельных лиц управляет историей. Будем, напротив, все
время ясно представлять себе, что чем выше стоит человек в общественном
положении, чем большей видимостью власти он облечен, тем меньше личной воли
у него остается и тем более фатальный характер имеют его поступки.
Большевики стали у власти в России. Но только те, кто глубоко смотрит на
события, знает, как мало они ответственны за все, что произошло и происходит
"как бы под их управлением". Именно на этом потрясающем по своей рельефности
примере можно как бы воочию ощущать фатализм истории, и когда я был в
России - эти двенадцать фатальных лет, - я все время чувствовал, что как
будто подслушивал какую-то страшную мировую тайну - очевидным становилось
движение безжалостного и рокового механизма исторического Фатума.
Я не хочу, чтобы мои воспоминания имели сколько-нибудь личный характер,
и я предпочитаю даже вовсе не упоминать имен. К чему имена, когда они
начинают именно в эти моменты истории значить особенно мало? Я скрыл имена
за псевдонимами, которые интересующиеся и знакомые с делом раскроют без
труда, а для незнакомых они все равно будут представлять пустые звуки.

***

"..." Нам разрешалось видеть наших лицейских товарищей только в
торжественные дни, осенью при открытии классов и молебне, на рождественских