"Андрей Рытов. Рыцари пятого океана (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Бог-то бог,- заметил кто-то,- да сам не будь плох.
- Это я к слову, - махнул рукой Селезнев и сурово посмотрел на Машкина.
- На его совести смерть товарища. Мы летаем, деремся с японцами, рискуем
жизнью, а Машкина, видите ли, "тошнит в воздухе". Между прочим, врач, Петр
Миронович Журавлев, обследовал его драгоценное здоровье. Никаких признаков
недомогания. Надо вещи называть своими именами: Машкин - трус.
Я посмотрел на виновника нашего собрания. \29\ Последнее слово
Селезнева передернуло его, будто удар по щеке.
Затем выступил бородатый летчик, который на первом собрании просил
подмогу. С легкой руки остряков словечко это прикипело к нему. С тех пор
товарищи называли его Подмогой.
- С Машкиным, - произнес он, растягивая слова, - я не только в бой не
пойду, но и на земле рядом не сяду...
И он с шумом отодвинул стул. Поднялся задорный, с веснушчатым лицом
Кудымов:
- Мы прибыли помогать китайскому народу в его борьбе с японскими
захватчиками. Это важное дело нам доверила Родина. Некоторые товарищи
сложили голову на этой многострадальной земле. И вот в нашей семье урод.
Можно ли терпеть его? Нет. Вон его из наших боевых рядов! Пусть не позорит
доброе имя советского человека.
Гневно, с болью в душе говорили ребята. Чувствовалось, что они тяжело
переживают проступок летчика, бросившего тень на всю группу.
Наконец слово предоставили Машкину. На бледных щеках его появились
багровые пятна. Не поднимая головы, он нервно теребил дрожащими пальцами
металлическую застежку-"молнию". Потом глубоко вздохнул, будто грудь его до
этого была стиснута железными обручами, и еле слышно вымолвил:
- Виноват я перед вами... Сам не пойму, что приключилось со мной?
Тошнит в воздухе, и все тут... Но я не предатель! - возвысил он голос. -
Возьму себя в руки... Пусть лучше погибну, чем носить такой позор.
- Жертвы твоей нам не надо. Без тебя справимся, - выкрикнул кто-то из
зала. Машкин сел.
- Кто имеет предложение? - обратился я к присутствующим.
- Предложение одно: отправить его обратно, - поднялся летчик, сидевший
рядом с бородатым Пунтусом. - Да бумагу такую послать, чтоб знали, что он за
летун.
Мнение было единодушным. Разговор на собрании еще больше сплотил
летчиков, заставил каждого глубже осознать святой смысл боевого братства.
На другой день мы отправили Машкина. Только не \30\ на родину, а в тыл,
переучивать китайских летчиков. Шел он к самолету сгорбившись, ни на кого не
глядя. А в это время его товарищи по тревоге бежали к своим истребителям: в
небе Китая снова появился враг.
С первых же дней пребывания в Китае я, как политработник, прежде всего
решил подробно познакомиться с людьми, узнать, как они живут, в чем
нуждаются, что их волнует. Рычагову и Благовещенскому некогда было
заниматься этими вопросами: большую часть времени они уделяли боевой
подготовке. К тому же сами летали на задания.
Работа осложнялась тем, что не было никаких документов, даже списков
людей, не то что их личных дел или характеристик. Поэтому приходилось целыми
днями торчать на аэродроме, беседовать с летчиками и техниками, наблюдать за
их работой. Так постепенно складывалось мнение о каждом человеке в