"Андрей Рытов. Рыцари пятого океана (про войну)" - читать интересную книгу автора

бронеспинка, установленная им накануне вылета.
Летчики прониклись к Благовещенскому уважением. В их глазах он выглядел
королем воздуха. Они увидели в нем не только распорядительного командира, но
и отважного бойца, сразившего славу и гордость японской авиации.
Вечером к нам прибыл представитель китайского командования.
- Ай ка-ла-со, ай ка-ла-со, - прикладывая руку к сердцу, повторял он,
имея в виду сбитого флагмана.
Китаец вручил Благовещенскому какой-то подарок и шелковый цветастый
халат. Надев его и подпоясавшись кушаком, Алексей Сергеевич прохаживался по
комнате и шутливо говорил:
- Ну, чем я теперь не мандарин, а?
Бой явился внушительной демонстрацией возросшей мощи советской авиации.
Мы собрали летчиков, обстоятельно поговорили по существу выполненного
задания, отметили наиболее отличившихся. Будь это в другой обстановке, мы
наверняка выпустили бы листовки, боевые листки. Но здесь такие вещи не
рекомендовались.
Ссылаясь на недомогание, Машкин снова уклонился от вылета. Машкин - не
настоящая его фамилия, но будем называть его так, потому что в дальнейшем
этот человек неузнаваемо изменился, стал хорошим бойцом...
Благовещенский собрал летчиков и поставил вопрос прямо:
- Что будем делать с Машкиным? Вы знаете, он и раньше не проявлял
боевой активности. А однажды бросил товарища в бою, и тот погиб... Судите
сами. Как скажете - так тому и быть.
Руководить собранием Алексей Сергеевич поручил мне.
Мы могли решить этот вопрос без всяких дебатов. Порядки, установленные
воинскими уставами в Красной Армии, поддерживались и здесь. Командир мог
своей \28\ властью вынести Машкину приговор, которого тот заслуживал. Но мы
решили поступить по-другому. Важно было в дальнейшем начисто исключить
подобные факты и." жизни нашего коллектива.
Машкии сидел, низко опустив голову, не смея поднять глаз на своих
товарищей и командиров. Лицо его побледнело. Время от времени он доставал из
кармана платок и зачем-то вытирал сухой лоб. Тонкие губы были плотно сжаты.
Кое-кто смотрел на него с состраданием, другие с брезгливостью. В последнее
время многие не подавали ему руки.
- Кто, товарищи, хочет выступить? - обратился я к летчикам.
Желающие нашлись не сразу. Нелегко было говорить о человеке, с которым
еще совсем недавно люди дружили, вместе учились, делили горе и радости
волонтерской жизни в чужой стране.
Наконец в задних рядах поднялась рука, и человек вышел вперед. Это был
Иван Селезнев, один из лучших воздушных бойцов.
- Машкина я знаю давно. Парень он вроде бы неплохой, компанейский. А
вот, поди ты, на испытании кишка не выдержала. Трусоватость я замечал за ним
с самого начала. Все почему-то старался спрятаться за спины других. Правда,
в первые дни я и сам робел. Помню, однажды вернулся из боя-машина как
решето. Здорово ее располосовали японцы. Посмотрелся в зеркало и не узнал
себя. Губы искусаны, глаза ошалелые.
Летчики заулыбались.
- Ас вами, скажите, не было такого? - спросил Селезнев. - Тоже было.
Ведь японцев-то каждый раз оказывалось в три, а то и в пять раз больше. Но
потом мы взяли себя в руки и, видит бог, воюем не плохо.