"Юрий Сергеевич Рытхеу. Голубые песцы (Повесть) " - читать интересную книгу автора

листок бумаги, который держал директор совхоза.
На трибуну вышел председатель поселкового Совета и стал читать длинный
список президиума.
- Знатный охотник Чукотки Урэвтэгин! - прочитал председатель.
- Тебя, - толкнул в бок соседа Тыплилык.
- Слышал, - делая равнодушное лицо, ответил Урэвтэгин. - Ну, я пойду.
На освободившееся место рядом с Тыплилыком никто не сел: всё равно перед
концертом весь президиум переберётся обратно на свои места в зале.
Доклад делал Баштанов.
Как и всякий торжественный доклад, он был скучен и изобиловал знакомыми
выражениями, рассуждениями и призывами. Под такой доклад очень удобно
тихонько переговариваться с соседом. Но Урэвтэгин сидел за столом президиума
и был необыкновенно молчалив и торжествен.
Зато другие полностью воспользовались возможностью, которую дал
докладчик. Вскоре сдержанный гул, как шум морского прибоя, повис над рядами.
И всё же зрители не забывали в нужных местах отмечать аплодисментами вехи
доклада Баштанова. Аплодисментами дирижировал Богомазов, отмечая наиболее
выдающиеся места речи.
Потом слово предоставили члену первого ревкома Чукотки Закруткину.
Старик говорил на древнем языке анадырских казаков.
Поначалу он смущался. Но потом его голос окреп. Стих шум морского прибоя
в зале. Зрители слышали пронзительный ветер, несущий по реке Анадырь весть о
великой победе большевиков, об организации на Чукотке первого революционного
комитета. Закруткин вспомнил Мандрикова, Берзиня - первых коммунистов
тундры.
- И расстреляли их белогвардейцы на реке Казачке, - рассказывал старый
ревкомовец. - Мы издали смотрели на наших товарищей, а кровищи на снегу
было столько, будто расстелили большое красное знамя... Прошло ещё несколько
лет, пока анадырские большевики не вернули себе снова власть и не сбросили в
море купцов, промышленников...
Старик закончил речь и некоторое время ещё стоял у трибуны. Он был во
власти воспоминаний, перед его потускневшими глазами проходили картины
героического прошлого.
- Я тогда был молодой, - сказал старик и спустился в зал.
Гул аплодисментов покрыл его последние слова.
Один за другим выходили ораторы. Почти каждый из них рассказывал о себе,
но их жизнь - это и была история Чукотского национального округа за
тридцать лет.
Тыплилык заметил, как за столом президиума вдруг зашептались Баштанов и
Урэвтэгин. Охотник энергично мотал головой, но Баштанов настаивал. Тыплилык
догадался, что Урэвтэгина уговаривают выступить. Так и оказалось.
Покрасневший охотник тяжело выбрался из ряда тесно приставленных стульев.
Красноречивый в обычной обстановке, он долго искал на потолке среди
развешанных по стенам плакатов нужные слова.
Зрители уже начали терять терпение, заскрипели стульями.
- Я охотник! - вдруг сказал Урэвтэгин и замолк.
- Знаем! - отозвался кто-то из зала, и этот ответ послужил подмогой
Урэвтэгину.
Он разыскал глазами неожиданного собеседника и, обращаясь как бы к нему
одному, заговорил: