"Евгений Рысс, Л.Рахманов. Домик на болоте " - читать интересную книгу автора

остыл, а второе чуть не сгорело, пока я догадалась снять его с огня.
Вечером прилетели фашистские самолеты. Казалось бы, много я навидалась
бомбежек за последние недели, но ничего подобного мне еще видеть не
приходилось. Земля тряслась, и дом наш качался, как дерево в ветреную
погоду. Свистели бомбы. На столах звенела посуда; в клетках метались и
пищали крысы. Занялись пожары. Багровое небо низко опустилось над городом;
от горящих домов черными клубами поднимался дым. По улицам пробегали люди;
громко плакали дети; надрывались дежурные, пытаясь установить порядок. В
комнате было светло от пожаров.
Почему мы не спустились в бомбоубежище, я и сама не могу понять.
Вероятно, так сильно было у нас у всех чувство непоправимой беды, после
которой не стоило что бы то ни было предпринимать. Мы ясно чувствовали, что
главное, ради чего мы жили, погибло. Бессмысленным казалось о чем-то
заботиться и стараться спастись.
Не помню, о чем я думала, что я чувствовала в этот вечер. Помню
Якимова, который лежит на кровати и прикуривает папиросу от папиросы;
Вертоградского, насвистывающего марш, шагающего взад и вперед, как маятник;
помню неподвижный силуэт отца, сгорбленного, с опущенной головой, с острой
бородкой клинышком, на фоне красного колеблющегося света в окне.
Сердито ворчали самолеты в небе. Били зенитки. Завывали бомбы. Из окон
домов высовывались длинные языки пламени. Потом самолеты ушли. Стало тихо.
Только трещали балки в горевших домах, иногда переговаривались люди на улице
и где-то, кажется в соседнем переулке, надрываясь плакал ребенок.
Вертоградский подошел к окну.
- Да, - сказал он, - картинка! Что будем делать, Андрей Николаевич?
Отец даже не пошевелился. Вертоградский пожал плечами:
- Конечно, ничего не придумаешь.
В это время Якимов поднялся с постели и аккуратно погасил в пепельнице
окурок.
- Надо идти воевать, - сказал он.
- Куда? - спросил Вертоградский.
Якимов удивленно на него посмотрел:
- Как - куда? В ближайшую воинскую часть. Не все ли равно в какую?
- Может быть, вы объясните мне, дорогой товарищ, - сказал раздраженно
Вертоградский, - где находится эта ближайшая часть? Как пройти к этой
ближайшей части? Может, вы рассчитываете справиться на углу у милиционера?
- К черту! - сказал Якимов и с силой ударил кулаком по столу. - К
черту! - повторил он. - Тогда нужно достать гранаты и прямо идти на немецкие
танки. Не будем же мы тут сидеть, пока не придут за нами фашисты!
- Вздор, - уныло ответил Вертоградский. - Бессмысленный вздор, Якимов.
Где вы достанете гранаты?.. Кстати, для танков, кажется, нужны какие-то
особенные. Потом, я слыхал, что надо уметь подрывать танки. Хоть недолго, но
надо обучаться. Да и где эти танки? разве мы знаем, откуда они войдут? Мы
оторваны ото всех, Якимов. Мы остались одни, а одни мы, к сожалению, ничего
сделать не можем. Надо было готовиться раньше. Надо было учитывать эту
возможность, а не думать только об анализах и впрыскиваниях...
Он с некоторым раздражением посмотрел на отца, но отец как будто не
слышал и сидел по-прежнему сгорбившись, опустив голову.
Вертоградский замолчал и сел на кровать. Теперь, когда самолеты уже не
гудели в небе и бомбы не рвались, стало особенно отчетливо слышно, как