"Евгений Рысс, Л.Рахманов. Домик на болоте " - читать интересную книгу автора

Наш эшелон отправлялся через шесть дней, во вторник. В понедельник мы
должны были грузиться. Четыре дня до понедельника нам оставались на то,
чтобы упаковать самое необходимое, без чего мы не могли бы продолжать работу
в Москве.
Мы разделились. Якимов и Вертоградский укладывали в ящики бумаги,
пробирки с пробами, стеклышки с мазками. Ясно было, что увезти всех
подопытных крыс невозможно. Решено было взять только нескольких, уже
находившихся под наблюдением.
Мы с отцом продолжали работу. Отец не хотел терять ни одного дня. До
вечера воскресенья мы с ним делали впрыскивания, брали пробы, заканчивали
анализы. Якимов и Вертоградский, пыльные и замученные, отбирали нужные
записи, набивали ящики, стучали молотками. Было условлено, что машины за
нами придут в понедельник утром.
Очень трудно упаковать все нужное, ничего не забыть, ничего не
упустить. Ассистентам предстояло работать целую ночь. Мы с отцом тоже
собирались не спать до утра. Был важен каждый лишний анализ. А часов в
девять вечера прибежала наша уборщица Нюша, перепуганная до смерти. Она
рассказала, что очередной эшелон с эвакуированными вернулся, потому что
железная дорога перерезана. Толпа двинулась по шоссе и тоже вернулась. Шоссе
уже обстреливала немецкая артиллерия. Где-то близко, в лесу, громыхали
фашистские танки.
Отец сразу позвонил Плотникову. Долго телефон был занят. Наконец
соединили.
- Товарищ Плотников, - сказал отец, - до меня дошли нехорошие слухи.
Они верны?.. - Он помолчал, пока Плотников говорил, потом сказал: - Хорошо,
спасибо, - и повесил трубку.
Якимов, Вертоградский и я смотрели на отца и ждали, что он скажет. Но
он молча подошел к столу, сел и закурил папиросу.
Я не выдержала.
- Ну? - спросила я.
- Нюша сказала правду, - ответил отец. - Железная дорога и шоссе
перерезаны. Мы окружены.


Глава четвертая

ЛАБОРАТОРИЯ УНИЧТОЖЕНА. ПРО НАС
НЕ ЗАБЫЛИ. ЧЕРЕЗ ПЫЛАЮЩИЙ ГОРОД


I

Сразу остановилась жизнь в лаборатории. Отец подошел к крану, вымыл
руки, тщательно вытер их полотенцем и сел у окна. Он ничего не сказал, но
всем нам и без слов было ясно, что дальше работать не к чему. Якимов лег на
кровать, да так и лежал, куря папиросу за папиросой. Вертоградский
побрился - он за последние дни изрядно оброс, - вымыл бритву, аккуратно
уложил ее в коробочку и стал ходить по комнате, насвистывая без конца все
один и тот же бравурный марш. Я по привычке разогрела обед, расставила
тарелки и позвала всех к столу. Никто даже не отозвался. Суп в тарелках