"Владимир Рыбин. Убить перевертыша" - читать интересную книгу автора

- А все-таки, чего ты нас потянул сюда? - спросил Мурзин, когда они
остались вдвоем. - Спасибо, конечно, но все-таки?
- Поговорить надо.
- Что-то личное?
- Самое что ни на есть общественное.
Мурзин засмеялся и тут же закашлялся, дохнув дыма.
- Теперь все разговоры только об общественном, о политике.
- Увы, мой друг. Иного нынче не дано. Особенно нам, бывшим чекистам.
- А разве бывают бывшие чекисты?
Миронов взволнованно вскочил, потер колени, онемевшие от долгого
сидения на корточках, обошел вокруг костра и снова сел.
- В самую точку! Мы - стражи государства, государственники и остаемся
ими навсегда.
- Какие мы стражи? Не уберегли государство. После драки, понятное
дело, кулаками не машут, но ведь хочется понять. Принято винить застой...
- Какой застой? Никакого застоя не было. Не бы-ло! - тихо, но зло
выговорил Миронов. - За двадцать лет, до 1985 года, национальный доход
страны вырос в четыре раза. Сравни-ка с последующим десятилетием... Не
застой был, а замедление темпов развития, в силу ряда причин. И при том
замедлении, если брать все тот же 1985 год, валовой национальный продукт
был больше американского национального продукта чуть ли не на сто
миллиардов долларов...
- Цицерон! Каким был, таким остался.
Маковецкий подошел неслышно, протянул к огню руки.
Цицероном они прозвали Миронова еще в университете. За редкостное
умение на зачетах забалтывать преподавателей. Пытались научиться тому же,
но ничего у них не получалось. Преподаватели, только что упоенно слушавшие
болтовню Миронова, почему-то всегда требовали от них конкретных ответов.
- Ты лучше скажи, Цицерон, если все так хорошо было, почему вдруг
перестройка-то понадобилась?
- Вдруг? Нет, не вдруг. Кадры для перестройки готовились
десятилетиями. Еще в пятидесятых годах американский специалист
психологической войны некий Дэвид Сарнов советовал максимально использовать
ту человеческую силу, которую следует черпать, как он писал, в хорошо
организованных и проникнутых антикоммунистическим духом организациях.
- Что ж такого? Они черпали в своих помойках, мы - в своих.
- Слушай дальше. В определенных случаях, вещал тот же Сарнов, надо
предоставить им возможность в период будущего кризиса возвратиться на свою
родину в качестве возможных руководителей. Что на это скажешь?
- Обычная практика в политической борьбе.
- Нет, не обычная. Смотри, что делается. Нас захлестывает поток
беспорядочных сведений. Традиционная культура превращается в мозаичную.
Трескотня слов о политике реформ, неизвестно каких, о демократии, неясно
для кого, о независимом телевидении, независимом, как видно, от
объективности, о нравственной свободе, то бишь безнравственности. Человек
тонет в раздробленной информационной пыли, теряет знания, способность
понимать окружающее в его цельности. Под свистопляску словоблудия об
общественных ценностях у людей наступает "умственная афазия", да что там у
людей, у целого народа...
- Конкретней, Цицерон, конкретней. Народ абстракций не понимает. -