"Алексей Рыбин. Генералы подвалов" - читать интересную книгу автора

мачты, за которую он пытался зацепиться рукой, к стене, от стены - к
перильцам.
- А вот и материал! - редактор громко расхохотался, из-под его лица
высунулась длинная, странно большая рука и начала шарить у Куза под
пиджаком.
- Нет, нет, - наконец-то смог выдавить из себя Марк, - нет там ничего.
Но рука Гурецкого продолжала шарить по рубашке Куза, потом неожиданно
ущипнула его за грудь. И еще раз. Надавила на почки, очень больно, заставив
Куза вскрикнуть. Зацепила указательным пальцем ребро и потянула наверх. Куз
заорал от боли, и рука отдернулась, втянулась в противный зеленый фон,
вместе с ней исчезло и лицо Гурецкого.

***

Марк увидел перед собой лампочку, забранную проволочным сетчатым
колпачком. Лампочка торчала из белой стены. Она была раздражающе яркой,
резала глаза, и Марк решил, что самое лучшее сейчас - отвернуться.
Попытавшись это сделать, он понял, что лежит, а лампочка располагается не на
стене, а на потолке. Лежал же Марк на узкой кровати, вернее, на топчане,
обтянутом красно-коричневым дерматином.
Каждое движение сопровождалось резкой, но в принципе терпимой болью. Марк
приподнялся, опираясь на руку, сел на топчане, спустив ноги на пол, и
огляделся. Ноги, кстати, почти не болели, только левая голень зудела и ныла,
как огромный застуженный гнилой зуб.
Довольно большая квадратная комната без окон, с блестящими серыми стенами
и белым потолком с единственной лампочкой в центре была сплошь уставлена
такими же топчанами. Большинство из них пустовали, на трех или четырех
лежали люди. Марк попытался разглядеть повнимательнее ближайшего к нему
через топчан лежащего мужика и, разглядев, едва не охнул.
Лица у его соседа как будто не было вовсе. Вместо него торчала над белой,
страшно грязной рубашкой какая-то жуткая синяя опухоль, прорезанная
неровными щелями там, где полагалось быть глазам, рту и носу. Можно было
подумать, что здесь одно из отделений морга, настолько несчастный мужик
походил на труп, но Марк заметил с облегчением, что грудь под разорванным
воротом рубашки периодически поднимается и опадает.
"Вытрезвитель, что ли?" - подумал Марк, отвернувшись от страшного соседа.
В вытрезвителях Марку бывать приходилось, но ничего похожего на эту комнату
он прежде не видел. Обычно лежали и сидели на кроватях мужики, вполне уже
трезвые, тихо-мирно переговаривались, делились радостями и горестями,
стреляли у сержантов папироски и смиренно коротали время до того момента,
пока милицейское начальство сочтет их достойными выйти на улицу и не
опозорить там своим видом "честь и достоинство".
Попытки вспомнить, как же он здесь оказался, ни к чему не привели.
Последним отчетливым воспоминанием было посещение обменного пункта, все
последующее проваливалось в какой-то зеленый туман. Да, он был в обменном
пункте. Марк пошарил руками по телу, отметив, что он при полном параде - в
пиджаке, в брюках и сапогах. На этом, правда, "парад" и заканчивался.
Карманы пиджака были совершенно пусты. То, что не было денег, это само
собой. Но не было ни паспорта, ни ключей, ни бумажника, ни кучи визиток,
которые время от времени накапливались в нагрудном кармане. Любимой "Ракеты"