"Святослав Юрьевич Рыбас. Генерал Самсонов " - читать интересную книгу автора

становилось горячо в груди.
Но вот голоса дружно повели:
И умереть мы обещали,
и Самсонов почувствовал могучую силу, которая делала его выше смерти и
приближала к Богу.
Командующий был растроган, и присутствующие отводили глаза, испытывая
неловкость, словно считали, будто власть, которой обладал Самсонов, лишала
его человеческих чувств.
Началось лето 1914 года. Мало кому могло придти в этот знойный мирный
день, отмеченный праздником одного из самых почитаемых русских святых, что
нужно вникать в содержание исполняемых песен. Разве что девяностолетнему
отставному войсковому старшине Квитке, участнику туркестанских походов
Скобелева, потерявшему в них левую руку.
Этот старик подошел к Самсонову, обнял единственной рукой широкую спину
командующего и ткнулся лицом в его плечо, бормоча что-то
благостно-патриотическое из времен покорения края.
Адъютант изготовился оттеснить скобелевского инвалида, но командующий
показал: не надо, - и оставил старика рядом с собой слушать песени.
От Самсонова через этого Квитку потянулась вдаль, в глубину, к мертвым,
какая-то нить, и все присутствующие, даже местные знатные мусульмане в
шелковых халатах, выразили друг другу понимающими взглядами и улыбками
уважение чувству командующего.
Александр же Васильевич Самсонов увидел, как чтут воинскую традицию, и,
не замечая некоторой картинности момента, повернулся к Екатерине
Александровне и будто вовлек ее в этот вечнозеленый сад русского воинства.
Но взгляд ее в этот миг почему-то был направлен на адъютанта Головко, а
потом жена сдержанно улыбнулась, показала, что будет рядом, но не хочет
вмешиваться в офицерское действо. "Она моложе на целое царствование, подумал
Самсонов. - Велинский уже был мертв, а ее на свете еще не было".
Его товарищ по Николаевскому кавалерийскому Велинский погиб в августе,
в Болгарии, через полтора месяца после выпуска, был зарублен турками в
ущелье между Новачином и караулкою Дербент возле орудий. С ним пали
Данилевский и Назимов из выпуска Жилинского.
Вспоминая их, Самсонов после балканской военной хроники почувствовал
какую-то сдавленность в груди. Отчего? Нет причин тревожиться Александру
Васильевичу. Покой на южных границах державы, покой в доме, покой в душе. И
даже если выйти из этих трех домов, что когда-то рано или поздно должно
произойти, тогда что пред строгим Судьей скажет в оправдание своей жизни
Самсонов?
Александр Васильевич глубоко вздохнул и несколько раз вздохнул мельче.
У него начиналась астма. Но думать о ней не стоило, и вместе с мыслью о
болезни отлетела и беспричинная тревога.
Под вечер в саду казаки показывали джигитовку. Особенно старался
молодой урядник на чалой, без единого белого волоса, легкой кобылке. Он
несколько раз с поразительной смелостью на скаку поднимал платок, метя
черным чубом землю, играя, как должно, со зрителями. Он вдруг вывалился их
седла и летел вниз головой раскинув руки, оскалив зубы, блестя выпученными
глазами. Затем на скаку спрыгивал, отталкивался от земли и, перевернувшись в
воздухе задом наперед, садился впереди седла на шею лошади.
После представления урядника подозвали к Самсонову. Он был невысок