"Святослав Юрьевич Рыбас. Генерал Самсонов " - читать интересную книгу автора

высоко поднята.
Самсонов наклонился к ней, коснувшись бородой ее щеки, и сказал:
- Про Балканскую войну.... Я по тем долинам скакал.
- Да, - кивнула она и посмотрела на Головко, отошедшего к окну.
Пустили новую фильму - о приезде начальника французского генерального
штаба Жоффра в Петербург. Тучного француза принимал начальник Российского
генштаба Жилинский, однокашник Самсонова по Николаевскому кавалерийскому
училищу, высокий, каменно-подобный, никогда не улыбающийся.
Жоффр быстро шагал, чуть кривясь на левый бок и придерживая рукой
генеральский галаш.
Фильма - старая, сейчас Жилинский уже не начальник Генштаба, а сидит в
Варшаве командующим Варшавским военным округом. А туда должен был ехать
Самсонов, но, как всегда, Жилинский оказался сильнее, оттеснил Самсонова.
- И тут этот "живой труп"! - вполголоса сказала Екатерина
Александровна.
Такое прозвище у Жилинского, известное всей армии.
- Яков Григорьевич шел на год старше меня, - громко и добродушно
вымолвил Самсонов. - Выдающийся был воспитанник. За успехи имя его занесено
золотом на мраморные доски.
Он не мог позволить, чтобы сегодня, в храмовый праздник Николаевского
кавалерийского училища, вспоминалось недоброе. Ибо здесь, на окраине
империи, главная сила - это вера и долг.
- Живой труп, - тихо, только для мужа повторила Екатерина
Александровна.
Тем временем Жилинский исчез с полотна, как будто его не было, будто
приснился.
Где ты теперь, Яков Григорьевич? Что вспоминаешь нынче в светлый
училищный праздник? Разве не вспомнишь, как шестнадцатилетние юнкера
присягали Отечеству и многие из них нашли могилу на Кавказе, в
Трансильвании, под Чок-Тепе, Плевной, Мукденом.
Фильмы закончились, и в зале снова стало светло. Адъютант Головко
отворил жаркое окно, держась руками за обе створки наподобие креста,
выглянул в окно и объявил:
- Песельники пришли. Велите показать, Александр Васильевич,"Бородино"
воспитанника Николаевского училища поручика Лермонтова?
Самсонов кивнул, подошел к окну. Увидев его, песельники, казаки в форме
Семиреченского казачьего войска, грянули "Бородино".
При первых словах "Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная
пожаром, французу отдана", каковые были пропеты с мужественной скорбной
возвышенной интонацией, Самсонов вперился взглядом в казаков и отрешился от
всего.
Он был военный человек, был обязан желать воевать и по опыту знал, что
рядом с этим желанием - долгом всегда идет смерть, а значит, должен был
желать себе смерти.
"Бородино" поручика Лермонтова было песней про Самсонова. Когда
доходили до этого:
Полковник наш рожден был хватом,
Слуга царю, отец солдатам,
Да жаль его. Сражен булатом,
Он спит в земле сырой,