"Святослав Юрьевич Рыбас. Святые горы" - читать интересную книгу автора

газетный киоск, в котором Стрешнев брал шахматные журналы. Теперь киоска не
было; на подтаявшем асфальте остались от него четкие четырехугольные
канавки, забитые мелким сором. Светофор мигнул оранжевым, и машина резко
взяла с места. Стрешнев уже не глядел в окно.
Проехали мимо школы, где Стрешнев учился. Он лишь покосился на нее.
Совсем не такой представлял он себе поездку на родину. Хотелось быть
одному, потому что пришла пора собраться с мыслями и наконец решить, что
делать дальше. Здесь его могли узнать, а он не желал никаких встреч и оттого
чувствовал какую-то вину. Стрешнев подозрительно глянул на шофера, но тот не
обращал на пассажира внимания, изредка наклонялся к привешенному под
счетчиком транзисторному приемнику и подкручивал ручку настройки.
Стрешнев откинулся назад и закрыл глаза. Из окна туго било горячим
воздухом.
Действительно, ничего страшного еще не случилось - Стрешнев сейчас
силен и даже выигрывал у чемпиона мира. Но играть не хотелось. Тут дело было
черт знает в чем: гроссмейстер чувствовал себя неудачником.
В этом городе жил еще один неудачник. Стрешнев хорошо запомнил его.
Каждую неделю, по средам и по пятницам, дверь в комнату отворялась, и входил
Маэстро. На нем был всегда черный костюм-тройка с залоснившимися рукавами и
белая крахмальная сорочка, на которой темнели крылья толстой "бабочки".
"Приветствую вас", - говорил он. Ребята, стуча стульями, вставали, и Маэстро
шел к своему столику возле шкафа с книжками по теории и шахматными часами.
Он приходил сюда с репетиции и приносил потертый клеенчатый чемоданчик,
в котором лежала труба. Маэстро клал чемоданчик слева от себя, доставал
пачку дешевых папирос и спрашивал: "Дежурный, кого нет сегодня?"
У него было скуластое, бледное лицо. Серые глаза и темно-русые волосы,
приглаженные так, что казались приклеенными, делали это лицо резким и
неприятным. Маэстро обходил длинный ряд столов, и все напряженно глядели на
него, стараясь понять, какого он мнения об их игре.
"Играйте, - разрешал он. - Играйте..."
Маэстро подходил и к Вальке, но тот лишь ниже наклонялся над фигурами.
Это Стрешнев прозвал Александра Николаевича Чудновского Маэстро.
- Ну, Стрешнев, не надоело выигрывать?
Валька пожимал плечами, и Чудновский, постояв немного, отступал от
него. И со стороны незаметно было, что в этом коротком вопросе и в молчании
Стрешнева обнаруживалась враждебность, вызванная странным соперничеством.
Потом игра останавливалась. Дежурный подтягивал к окну громадную
демонстрационную доску в темно-желтых и черных квадратах, и Чудновский
принимался за анализ какой-нибудь головоломной партии гроссмейстеров.
"Сейчас он показывает мои партии", - подумал Стрешнев.
Маэстро переставлял фанерных коней, слонов, пешки, поднимаясь на
цыпочки, чтобы достать до верхней горизонтали, и говорил: "Стрешнев бы
сыграл здесь на атаку!"
Ребята поворачивались к Вальке, ожидая, что он согласно кивнет. (Летом
он удачно сыграл в чемпионате города и стал, как и Маэстро, кандидатом в
мастера.)
"Не знаю!" - злился Валька, хотя действительно бы атаковал.
"Он не знает?! - насмешливо восклицал Маэстро. Но его глаза смотрели
холодно и жестко. - Черные проводят гениальную атаку, выигрывают партию, а
он не знает?!"