"Святослав Юрьевич Рыбас. Узкий круг" - читать интересную книгу авторажаль измученную мать, было стыдно решать, кто им дороже, а кем можно
пожертвовать... Но вопрос стоял именно так. Зина подавленно молчала, не смела ничего предлагать. А решение было только одно, и супруги его знали. Однако Хохлов не мог произнести его вслух. "Я скажу детям, чтобы они побереглись?" - спросила Зина. Впрочем, она продолжала безбоязненно ухаживать за больной свекровью еще несколько дней, но не выпускала ее из комнаты, с наивной хитростью затеяв в других комнатах что-то похожее на побелку. Однако, когда днем в доме никого не было, старуха выбралась во двор и со слезами поведала полузнакомым соседям, что сноха держит ее взаперти и тщательно моется после того, как выйдет от нее. Вскоре Хохлов отвез мать в больницу, где ей вводили транквилизаторы и где взгляд ее потух от тоски. Оттуда она вернулась к себе домой, в Грушовку. "Нет, сыночек, - твердо сказала она ему. - Мне у тебя и поговорить не с кем, а в Грушовке все мои подруги..." Мать успела посадить огород и умерла от сердечного приступа. То, что потом Шурочка приносила зелень и редиску с бабушкиного огорода, казалось Хохлову кощунственным. Со смертью матери он понял, что в свой черед тоже пройдет по ее последней дороге, и из его души умчался тот грушовский мальчик... мальчик, о котором сегодня напомнила древняя грушовская старуха. Хохлов поднял голову и посмотрел на навесные кухонные шкафы. Там среди глиняных крылатых драконов, свистулек и баранцов возвышался большой кувшин, похожий на амфору. Хохлов залез на табурет, взял кувшин, обтер ладонью. Это был глиняный сосуд, покрытый пупырчатым слоем охристой глазури, сделанный в начале прошлого века. Хохлов помнил его с детства - единственная вещь, оставшаяся от прадедов. - Хочешь вызвать джинна? Он слез с табуретки, ожидая упрека. И еще, кроме кувшина, от матери осталось воспоминание о надрывном труде - пусть грушовский дом и продали, оно заключалось как будто даже в деньгах. Зина уже переоделась в халат голубого цвета, под глазами блестел ночной крем. - Ты зря ей потакаешь, - сказала она. - Девочка еще ничему не знает цены. - Все будет хорошо. Ей хочется поиграть в независимость? Пусть поиграет. За детей нам нечего волноваться. - Я волнуюсь. Ведь мы не сможем повезти их ни в какое путешествие. - Она улыбнулась, словно спросила: "Помнишь, как ты когда-то придумал путешествовать?" Он обнял ее и сказал шепотом: - Давай поженимся? - У меня муж и дети, - ответила Зина. - Я серьезная женщина. - Она отстранилась. - В сорок пять - ягодка опять, - шутливо продолжал Хохлов. Они играли в любовное ухаживание. Знали, конечно, что это игра, не больше. Но она уже давно помогала. С той поры, когда стали убегать от семейной рутины. - Ягодка, - вздохнула Зина. - Боюсь, мы воспитали их слишком независимыми... И ей кажется все естественным! Почему ей не стыдно? Тревога занимала жену прочнее, чем игра, и Хохлов ощутил ревность, а |
|
|