"Святослав Юрьевич Рыбас. Зеркало для героя" - читать интересную книгу автора

сценарию моего приятеля, и у меня осталось ощущение скуки и недоумения. Зато
история Ивановского, казалось, требовала моего дальнейшего участия. То, что
перемена социальной роли осложнила Ивановскому личную жизнь, соответствовало
теории семейных конфликтов; я заговорил об этой теории, но Ивановский слушал
вяло. Когда монолог мне надоел, я сказал, что мне уже пора ехать к тетке. Он
пожал плечами, не стал меня удерживать. Мы были вблизи от места съемки.
Шахта уже бездействовала, однако надшахтные постройки еще не были
демонтированы; копер, мастерские, центральная подстанция, железнодорожная
ветка, погрузка - все было цело.
Мы протолкнулись к веревочному ограждению. Его сторожили два молодых
усатых милиционера. Рядом с автобусом стояла крытая полуторка. Кто знает,
где ее откопали? Сидевший на подножке актер в поношенной гимнастерке щелкнул
газовой зажигалкой, закурил. Его простонародное лицо было мне знакомо, он
часто играл мужественных грубоватых героев, только фамилии я не помню. В
кабину залез мужчина с кавалерийским карабином. Куривший актер встал,
картинно повел плечами и сел за руль. Скрипя, полуторка отъехала и
остановилась напротив платформы с кинокамерой. Щелкнула хлопушка,
скомандовали "мотор!", и полуторка помчалась навстречу камере, бликуя
ветровым стеклом. Она подпрыгивала, покачивалась на колдобинах, но не
развалилась, промчалась в меру своих сил метров сто пятьдесят - двести и
затормозила возле дверей шахтоуправления. Шофер и охранник с карабином
вышли.
- Хорош! - крикнул оператор.
- Может, еще разок? - спросил рослый мужчина в кожаном пиджаке.
- Хорош!
Ивановский потянул меня за локоть и сказал, что можно пробраться на
шахтный двор, оттуда лучше наблюдать.
Похоже, у них сценарий строился на реальных событиях; я помнил, что
именно здесь в сорок девятом году бандиты напали на машину, привезшую
шахтерам зарплату.
Мы стали всматриваться в лица киношников, пытаясь угадать, что сейчас
произойдет. Женщина-ассистент в дымчатых очках вызвала из автобуса трех
актеров. Один из них, плотный, сутуловатый, в куртке-бобочке фасона начала
пятидесятых годов и кепке-восьмиклинке с пуговкой, вытащил из-за пояса
пистолет и, крутнув его на пальце, взял женщину под руку. Она освободилась,
улыбнулась механически, - видно, привыкла к таким играм.
Мы обошли здание.
Вдоль забора росли полынь, дикая конопля. За забором слышалось пыхтение
какого-то мотора, как будто там спрятали паровоз. В воздухе летала угольная
пыль.
Я оглянулся. Ни толпы, ни серебристого купола планетария не увидел.
Слева, где должны быть многоэтажки, тянулись поля с кукурузой и
подсолнухами. Я почувствовал, что что-то не так, но ничего не сказал
Ивановскому.
Мы добрались до открытых железных ворот и оказались во дворе возле
погрузки. Действительно, допотопный паровозик держал за собой несколько
груженых вагонов и попыхивал. И рельсы под ним не были покрыты ржавчиной, а
сияли гладким стальным блеском.
Над зданием главного подъема крутилось, наматывая бегущий канат, черное
колесо копра.