"Владимир Рыбаков. Тавро " - читать интересную книгу автора

слезинки выбросились из мальцевских глаз, и наконец, поддавшись
выплеснувшемуся порыву, поцеловала нежданного гостя в щеку. И смутилась,
покраснела, как старая дева. Приглашала, вела в дом с подчеркнутой
вежливостью - и путая языки. После фермерского вина Мальцеву для серьезного
хмеля нужен был пустяк. Баба же стукнула об стол бутылкой водки. Сама выпила
стакан. И заговорила без передышки. Она видела в Мальцеве свое детство,
отрочество. Родное село казалось ей теперь бело-красивым. Подсолнухи возле
хат, яблоневый дым по утрам, смеющаяся мать. "Я раз ездила в Россию. Давно
уже. Туристкой. Но во сне все довоенную жизнь вижу".
Хорошо было... детство... потом немцы пришли. Председатель стал
старостой. Для отправки в Германию она была маленькой по возрасту, но
староста все равно записал - вместо своей дочери. Самым ужасным
воспоминанием была остриженная немцами голова. А однажды на заводе, когда
волосы уже отросли, начал ее лапать мастер с нацистской повязкой на руке.
Катя ударила чем попадя, и только затем подумала о наказании. О смерти
как-то не думалось. "У нас камеру называли стеной - можно было только
стоять. Я простояла трое суток. Когда выносили, услышала, что сердце мое еще
бьется". Мальцев удивился:
- Странно. А почему вас не расстреляли?
Катя не знала. Хотя, конечно, одну подружку из ее барака - умирала от
туберкулеза - приказали закопать. Та только отходила, но еще не отошла. Они
хотели ее тайно ударить лопатой, но не осмелились. Во-первых, грех,
во-вторых, увидели бы немцы - в ту же яму могли скинуть. Но была одна
немка - у нее была парикмахерская - что Кате есть давала, а однажды даже
прическу ей сделала. Это был самый счастливый день в ее жизни. А почему она
здесь - произошло за несколько месяцев до освобождения. Тогда американцы
сильно бомбили. Воспользовавшись одной такой бомбежкой, и взял француз ее
невинность. Лесок. Свист и взрывы. Хотелось больше всего зарыться в землю, а
француз - она с ним уже несколько раз танцевала - ...
- Что? Как это: танцевали? Вы что, на курорте там были, что ли?
- Мы с голоду умирали, ну а потанцевать немцы иногда разрешали.
В общем, француз как бы прикрыл ее своим телом. Она от страха и не
заметила, как стала женщиной. Потом до прихода американцев Роже больше не
появлялся, зато у Кати появилось брюхо. Когда пришли танки со звездами - ей
было все равно, американские или советские они - она кричала от радости
меньше других. К ней подошел длинный негр с руками полными гостинцев. Хотел
ее поцеловать. Острейшее воспоминание - первый раз увиденное черное лицо
приближалось: она завизжала. "Он отпрянул, грустно улыбнулся, дал мне
печенье, шоколад и молча ушел. Хороший оказался дяденька". Катя хотела
вернуться домой, к матери, но...
- Но вы знали, что вас у нас ждет? Да?
- Что? Да. Я не могла вернуться из-за пуза - мать меня не приняла бы,
или во всяком случае, всю жизнь бы попрекала. Стыдно мне было.
Мальцев слушал, отпивал из стакана. Какой негр? Какое пузо? Тогда ведь
миллионы людей возвращались... Одного из них Мальцев встретил в Верхоянске.
Старик был прорабом, боялся всего и бредил о плане. Мальцев ему втолковывал,
что при -60 заниматься электросваркой нельзя, швы лопнут. Старик отвечал,
что он об этом знал еще до Святославова рожденья, но что варить все равно
надо, потому что рабочий день есть рабочий день, а план есть план. Швы, как
им и положено, лопались, вся работа шла насмарку, а старик искренне жалел