"Владимир Рыбаков. Тавро " - читать интересную книгу автора

сантиметров.
Поздно ночью случилось для нее удивительное: она пожалела, что храпящий
рядом мужчина не знает, что он - первый.

Глава седьмая

САМОСУД

Даже сломанные ребра не могли омрачить радугу в Мальцеве: "Вот так
Булониха! Бриджит. По правде, совершенно дурацкое имя. Эх, даже не вздохнешь
полной грудью из-за этих ребер! Но какова женщина, ни лишнего движения, ни
лишнего слова. Что это она со мной такое сделала? Да, побили меня французы,
побили. Сначала свободой оглушили, затем в морду дали, потом ребра сломали.
Добила же меня вот эта девчонка. Не влюбился ли я? Во француженку,
представительницу гнилого Запада, дочку капиталиста, сенатора?".
Мальцев расхохотался, но боль пониже подмышки пихнула смех к стону.
Святослав погладил локтем бинт: "Что вы, ребрушки, за Бриджит обиделись? Я ж
шутейно. Не бойтесь, она для меня самое что ни есть светлое". Он лег щекой
на место, где еще недавно было ее тело. Ощущение полного счастья длилось на
этот раз дольше, чем ночью, - тогда мешало стремление овладеть ее телом, и
не оставить никому и кусочка, даже воздуху. Он ласкал, не щадя ни себя, ни
ее. Теперь Святослав чувствовал, что, обладая Бриджит, он на деле прятался
за нее, что влюбился в нее, чтоб отдать в жертву, кинуть в пасть
преследующим его с детства вопросам: что делать и кто виноват? Чтоб не
искать больше, чтоб забыть. Мальцев с беспокойством ощущал эти мысли, но
прочесть их не мог.
От счастья уже давно не было и следа, когда он вспомнил о записочке
Тани. Нашел под дверью: "Приходи немедленно. Ты мне нужен по очень важному
делу". "Бедная Таня, - подумал самодовольно Мальцев. - Нашла бы себе
кого-нибудь. Чего там". В конце концов Бриджит должна была прийти только
вечером, день впереди был цел и пуст.
На дворе лето горело вовсю - синий свинец над головой, пучившийся
асфальт под ногами. "За городом умирает от жары трава, валяются дохлые
кузнечики, а мне все равно хорошо". Мальцев был впрямь радостно спокоен, как
корова, вылезшая из трясины на сочный луг, и ему казалось, что он будет
теперь вот так вечно жевать жизнь.
Лицо Тани было покрыто мелкими кровоподтеками, раздутая щека подпирала
глаз, в котором поблескивал страх. Мальцев машинально положил руки на то
место, под которым начинали срастаться ребра. Подумав, что покой нам только
снится, он спросил:
- Что случилось? Кто тебе это сделал? Бывает хуже.
Таня смотрела на него с ненавистью. Он ее бросил, нашел себе, наверное,
другую. А ее, беременную, избили. Вдруг она заметила на его губах
снисходительную улыбку. Поперхнувшись от резкого рыдания, Таня яростно
выпалила:
- Что? Некрасивой стала, перестала нравиться, да? Тебя любят, а тебе
все равно, да? Да! Сволочь! советская! Ничего от тебя не хочу. Еще не
поздно.
Мальцев испугался. "Э-э, дело пахнет керосином. Еще немного, и она из
меня сделает мерзавца. Пора переходить в контрнаступление". Он подошел,