"Вячеслав Рыбаков. Человек напротив." - читать интересную книгу автора

А назавтра были развернуты разом все латентные точки рабочей
спектрограммы. И лаборатория сгрудилась и замерла у считывающих пультов.
И постаревший Володя, не знающий, куда девать пустые руки с прокуренными
до мутной желтизны ногтями. И Вадим, со взглядом, молящим: <Не обмани>. И
сдержанный, одухотворенный Карамышев. И Вера, пытливо прикусившая
вишневые губы, с восхищением смотрела на экран. Благоговейно умеряя
дыхание, все следили, как бьются под масштабными сетками загадочные,
непривычной конфигурации всплески, в которых было... что?
Качественно иные состояния...
<Нелинейная стереометрия>, - бросил Симагин стоящему рядом
Карамышеву. Тот был прям и напряжен, как струна. Кивнул: <Вечером я
попробую разложить пару пиков по Риману>. Мы успеем, думал Симагин,
сгорбившись и опершись обеими руками на пульт. На экране трепетала жизнь
следующего мира, и в этом мире уже начинали вызревать следующие счастья и
несчастья. Антошкины, быть может. Мы успеем. Я все узнаю, думал Симагин.
Господи, как тяжело. Когда-нибудь я все узнаю и пойму. Наверное, тогда
станет еще тяжелее. Потому что рывком выдвинутся из мглы недомыслия
давящие глыбы всех прежних ошибок. Скорее бы.


АВГУСТ
НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ

Первый день

В июне лило, и потом лило тоже. Дожди были злые, холодные.
Сумасшедший ветер обрывал со скачущих ветвей еще зеленые листья, с
треском обрывал ветви с кренящихся городских деревьев, гонял лохматые тучи
то на запад, то с запада, то с юга или обратно, но ни с какой стороны света не
мог пригнать их края, и только капли, тяжелые и твердые, как щебень, секли с
разных направлений. От ветра ныло сердце; холодновато-тошнотный
валидольный вкус, казалось, навеки облепил язык и пропитал гортань. Хотелось
молчать.
Но в первых числах последнего летнего месяца природа зачем-то
сжалилась. Уже никто не ожидал от нее подарков, никто не верил в хорошее и
потому, когда начало проглядывать солнце, а потом как-то с утра небо сплошь
оказалось голубым, в народе шутили: <Лето в тот год пришлось на пятое
августа...> Однако и шестого на небеси повторилось то же чудо и ветер из
холодного хама, расплескивающего всем и каждому мокрые пощечины и
оплеухи, превратился в робкого, ласкового любовника, едва касающегося
теплыми ладонями то шеи, то щек, то ног. В тот день Ася впервые, наверное, с
прошлого года надела не брюки, а платье; и, торопясь поутру к всеядной глотке
метро, с удовольствием чувствуя, что при ходьбе ткань не давит и не трет, а
лишь вольно и легко колышется, и ветер-любовник то и дело заигрывает с
обнаженной, даже без колготок, кожей бедер, целых минут пять ощущала себя
женщиной.
Часы обязательного присутствия, казалось, не кончатся никогда.
Абитура теперь пошла не та; вместо юной уверенности и веселья - жлобство и
наглость, вместо нормальной человеческой робости - оценивающая и какая-то