"Вячеслав Рыбаков. Человек напротив." - читать интересную книгу автора

должны быть проблемы с мужчинами. Не курю, видите ли. Мой дым буквально
весь готова была заглотить, грудь ходуном заходила... грудь красивая до сих
пор. Гордыня. Но сейчас это - так, от отчаяния, отчаяние подчас удесятеряет
гордыню; ежик, ежик, спрячь иголки... Сразу всплыл Достоевский: самые
гордые самыми пошлыми рабами-то и становятся! Нет, эта женщина не могла
быть рабой и совершенно не могла быть пошлой. Просто она делалась частью
того, кого любила. С радостью делалась, счастлива этим была... А ее кто-то
ампутировал, эту часть. Но здесь она не потому. Скорее всего, и впрямь что-то с
ребенком - ушел из дому и пропал или... вляпался в какую-нибудь секту?
Ищет ребенка, очевидно. Охо-хо, ничем я ей не помогу...
Интересно, помирился Витька со своей змеей, или нет еще? Четыре
дня не звонил; по-прежнему, вероятно, весь в грустях. Ничего, деньги кончатся
- позвонит. Нормальный жизненный цикл уж который год. Мам, ты знаешь,
как-то так получилось, что я опять совершенно пустой...
Но было тут еще нечто. Нечто очень странное, и едва ощутимое, и
совсем, совсем нестандартное. Оно не укладывалось в шаблоны, наработанные
многолетней практикой. Александра Никитишна была даже благодарна си-
дящей напротив женщине за то, что та молчит и никак не решается перейти к
делу, хотя обычно старалась тратить как можно меньше времени на этот свой не
вполне честный приработок. Вот шить ей нравилось, в шитье был реальный
процесс и реальный результат, и результат этот - положительный,
материальный, возникал в конце концов всегда. Так приятно сделать своими
руками что-то настоящее! Так приятно его потом отдать - зная, что это
действительно одежда, ее будут носить, гладить, стирать, вешать в шкаф,
доставать из шкафа и надевать сызнова... А тут... мыльные пузыри. Но лишних
денег не бывает, и если есть хоть какой-то дар, скромненький, задрипанный,
сродни жульничеству, да, сродни, пусть! - нельзя не выкачивать из него хоть
малость. Не те времена.
Было еще нечто... ощущался какой-то радужный отсвет дальнего
сияния... И тут у нее буквально перехватило дыхание, сердце зашлось.
Ася решительно вынула из сумочки перетянутую резинкой пачку
десятирублевок и кинула ее на стол рядом с пепельницей.
- Я не верю вам, - глядя мимо собеседницы и чуть наклонив голову,
сказала она ровно, но так напряженно, что казалось, голос вот-вот сорвется. -
Я не верю в ведовство. Я не верю ни в Бога, ни в черта, ни в инопланетян, ни в
Шамбалу и ни в какую вообще дребедень. Раз в жизни я поверила человеку,
который сам, наверное, верил в то, что ухватит жар-птицу... впрочем, к делу это
не относится.
- Возьмите-ка пока деньги назад, - негромко предложила
Александра Никитишна. - Незачем ими так царственно разбрасываться.
Ася запнулась и поглядела на нее исподлобья. Видимо, неожиданное
обращение на <вы> выбило ее из едва нащупанного ритма. Потом, ощутимо
напрягшись, проигнорировала услышанное.
- Но мне сейчас уже больше некуда пойти. Я везде побывала. В
военкомате, в штабе округа с какими-то ярыжками в погонах провела, кажется,
полжизни. Унижалась, чуть ли не отдавалась... сто раз писала в часть, бегала по
материнским комитетам - и разрешенным, и неразрешенным, и
полуразрешенным... Да, - она глубоко вздохнула, потом с силой провела
ладонями по щекам, уродливо натягивая их на почти спрятавшийся в складках
рот. Опустила руки. Лицо неторопливо расправилось. - Простите. Мой сын