"Вячеслав Рыбаков. Человек напротив." - читать интересную книгу автора

Кастанеда этот пресловутый наверняка во всех видах. А ведь, похоже, выкройки
- не только конспирация. Действительно, повсюду альбомы выкроек, и
обрезки тканей там и сям, и ножницы поверх...
- Присаживайся, Асенька, - сказала Александра, указывая Асе на
продавленное кресло, обтянутое, как в больнице, белой простыней. Ася опять
едва не скривилась в ядовито-горькой ухмылке, опять сдержалась едва-едва.
Только сегодня мечтала, чтобы Асенькой называли, вот и дождалась. Но как-то
не тот контекст. Сама Александра уселась напротив Аси, у стола, и подвинула
по столу пепельницу с горкой окурков так, чтобы она оказалась ровно
посередине между Асей и ею самой. - Кури. Ты ведь обрадовалась, когда
увидела, что я курю? Уже невмоготу, сигарета сама в руку просится?
Сердце ударило сильней. Ася сощурилась.
- Вы ошиблись, - сказала она сдержанно. - Я не курю и никогда не
курила. В молодости баловалась, конечно... и только.
- Вольному воля, - сказала Александра неторопливо. - Я смотрю,
тебя коробит, что я обратилась к тебе на <ты>.
Это, наверное, нетрудно было заметить, подумала Ася.
- Наверное, нетрудно было это заметить, - сказала она.
- Нетрудно, - согласилась Александра и медленно, тщательно
стряхнула в пепельницу пепел. - Но ведь ты сама назвалась Асей и ни разу не
назвала своего отчества. Что же мне было делать?
Правда, подумала Ася. Ей все-таки стало не по себе.
- Исправим твою оплошность, или уж пусть идет как идет?
Ася запнулась.
Александра Никитишна еще раз цепко оглядела сидящую напротив нее
женщину. Да, незаурядная особа. Когда-то была красива, возможно, даже очень
красива. Не той модной нынче красотой, которая сразу вся на ладони, не
тупенькой миломордашкостыо ногастых акселераток, которые умеют кое-как
ездить на мотоциклах, целуются и отдаются, не вынимая жвачки изо рта, и с
пеленок знают все о гинекологии и о том, что от них надо парням, которые
тоже только и умеют, что ездить на мотоциклах и сурово, мужественно бить
тех, кто слабее; и что им самим надо от этих парней. Нет. Не броской, но
бесконечной переливами духовной красотой, перед которой всегда, кроме
последних лет, так преклонялись на Руси; красотой, от которой щемит сердце,
как от скрипичной сонаты или от освещенных закатом сосен над темным
зеркалом озера, затерянного в лесу. Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать...
Иконописное лицо. Любовь, порыв, бесшабашная радость, самоотречение и
сострадание - вот из чего была соткана эта женщина. А мир изжевал все это и
сплюнул под мотоцикл. Она и сейчас могла бы быть красива, если бы не
находилась в последнем градусе отчаяния и усталости. Сердце, конечно, и
желудок, конечно. Сердце - от постоянных адских стрессов, желудок - от
многолетней дрянной еды на бегу. Даже не еды, а так называемого
перекусывания. Жуткое слово. Перекусил... кого? чем? Совершенно не следит
за собой, мимоходом подкрашивается какой-то дешевой дрянью, просто по
привычке, как зубы чистят - и к станку... Нет, не к станку, конечно; к столу.
На столе... телефон и бумаги на столе, очевидно. Секретарь. Мужчины нет. Под
глазами синяки, мешки. Ранняя седина, которую даже не пытается скрыть.
Неужели такое горе - из-за мужчины? Нет, наверняка что-то более серьезное.
Ребенок пристрастился к наркотикам? Уже ближе. А мужчины - мужчины
просто нет, и ей это уже все равно. С ее характером у нее действительно