"Натан Рыбак. Переяславская рада (Роман)" - читать интересную книгу автора

разглаживать бородку.
- Говоришь - не верить, - начал гетман. - А мои люди привезли весть,
что в Мозыре и Турове, на Белой Руси, Януш Радзивилл режет посполитых,
сотнями сажает на кол, предал огню села и города. Как это понимать? - И,
не дав возразить Киселю, уже громче, с гневом продолжал: - Я послал туда
несколько полков, а Радзивиллу написал: если он так ругается над народом,
то я за каждого селянина то же совершу с пятью десятками пленных ваших, а
у меня их - хоть пруд пруди.
- Того не может быть, пан гетман, - заметил ксендз Лентовский. - Януш
Радзивилл - человек мягкосердечный и так не поступит.
- Молчи, поп! - крикнул Федор Вешняк. - Не твое дело возражать
гетману! Все вы одинаковы. Всем вам простого человека не жалко.
...Неудачно начались переговоры. Затем потянулись смутные и тревожные
дни. Сенатор Кисель вовсе пал духом. Гетман при каждой встрече больше
слушал, чем говорил, а если говорил, то уклонялся от прямого и ясного
ответа. Здесь, в Переяславе, из бесед с Киселем увидел Хмельницкий - цель
у королевских послов одна: оторвать его от народа. Хотят заставить его
собственными руками расправиться с посполитыми, а тогда уже и ему самому
накинут паны петлю на шею.
...Попытался Кисель через несколько дней завести речь о количестве
реестровых казаков:
- Король намерен дозволить тебе, гетман, десять тысяч реестровых
казаков держать под булавою.
- Зачем? Понадобится - и сто тысяч держать буду. Реестровых столько
будет, сенатор, сколько я скажу.
- Дни идут, пан гетман, - настаивал воевода, - а дело не подвинулось.
Переговоры наши бесполезны, и к согласию мы не придем, пока не найдем
общего языка. Будем обходиться, гетман, друг с другом по-христиански.
- Э, сенатор, - отозвался спокойно Хмельницкий, - было время со мной
договариваться, когда Потоцкие искали и преследовали меня на Днепре и за
Днепром. Было также время после Желтых Вод и после Корсуня, под Пилявцами
и под Константиновом, наконец под Замостьем, и даже тогда, когда от
Замостья шел я на Киев. Теперь уже не та пора. Удалось мне, сенатор,
многого достичь. Вызволю я народ из неволи шляхетской. И от добытого не
отступлюсь.
Гетман поднялся. Стоял перед послами, высокий, статный, широкоплечий,
с блестящими глазами, и, говоря это сенатору, видел перед собой надменные
лица Вишневецкого и Потоцкого, Радзивилла и Заславского. Королевские
комиссары слушали, бледные и встревоженные. А голос Хмельницкого звучал
все громче и громче:
- Возьми во внимание - вся чернь, вплоть до Люблина и Кракова,
поможет мне в этом деле. От посполитых не отступлюсь. Они - моя правая
рука.
Сказать правду, Адам Кисель не ожидал такого упорства от
Хмельницкого. Теперь сенатору стало ясно, что переговоры ничего
утешительного не принесут. Добиться покорности от гетмана не удастся.
Между тем сам Хмельницкий добился того, что король признал избрание его
гетманом и вел с ним переговоры, как с равным, через своих комиссаров.
Это была первая дипломатическая победа в отношениях с Варшавой, и,
достигнув ее, гетман решил дать почувствовать комиссарам, что он готов и