"Эльдар Рязанов. Внутренний монолог" - читать интересную книгу автора

страх, белый снег покрасил все вершины. Старость начинается в ногах, даже в
зной, укутанные, мерзнут... И ползет наверх холодный страх предисловием
событий грозных.

АПРЕЛЬ

По грязи чавкают шаги, шуршат о твердый наст подошвы, в ручьях я мою
сапоги... Земля в лесу, как крик о прошлом.
Тут прошлогодних желтых трав торчат поломанные стебли, разбросан бурых
листьев прах и умирает снег последний.
Трухлявые сучки везде, на лужах ржавые иголки... И отражаются в воде
немые, сумрачные елки.
Жизнь представляется порой какой-то конченой, далекой... Но под
березовой корой пульсируют живые соки.
Согрет дыханием земным, лес оживет без проволочки... Как с механизмом
часовым дрожат на ветках бомбы-почки.
Где рядом почерневший снег, продрались трав зеленых нити. Лес замер,
словно человек перед свершением событий.
Не слышно натяженья струн. Лес полон скрытого азарта, как победительный
бегун, что сжат пружиной перед стартом.
Здесь бескорыстен птичий смех, здесь все в преддверии полета... Вдруг о
себе напомнил век далеким гулом самолета.
Я выпустил из рук тоску в весенний ветер непослушный... А по последнему
ледку скакали первые лягушки. * * *
Ветер закружился над деревней, хищный ветер из холодной мглы...
Завздыхали бедные деревья, закачались голые стволы.
Сокрушенно наклонялись елки-шум верхушек, шелест, шорох, стон... Словно
где-то ехал поезд долгий под какой-то затяжной уклон.
Слезы с веток сыпались на крышу, сучья глухо падали в траву. Этот
безутешный шепот слышу, с чувством сострадания живу. * * *
У памяти моей дурное свойство,-любая пакость будет долго тлеть. Хочу
прогнать больное беспокойство, но не могу себя преодолеть.
Как в безразмерной камере храненья, в сознаньи - чемоданы и мешки, в
которых накопились оскорбленья, обиды, униженья и щелчки.
Не в силах изменить свою природу, я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду... К прощенью я, простите, не готов.
В самом себе копаюсь я капризно, на свалке памяти я черт-те что
храню... Обидчиков повычеркав из жизни, я их в воображеньи хороню.
Быть может, признавать все это стыдно, и я раскрыл свой неприглядный
вид. Но что же делать, если мне - обидно!.. Мое сознанье - летопись обид!
У памяти моей дурное свойство,-я помню то, что лучше позабыть. Хочу
прогнать больное беспокойство, но не могу себя переломить. * * *
Что жизнь? Музыкальная пьеса: соната ли, фуга, иль месса, сюита,
ноктюрн или скерцо... Там ритмы диктуются сердцем. Пиликает, тренькает,
шпарит, бренчит иль бывает в ударе, играется без остановки... Меняются лишь
оркестровки. Ребячие годы прелестны, хрустальны, как отзвук челесты... Потом
мы становимся старше, ведут нас военные марши, пьяняще стучат барабаны,
зовущие в странные страны. Но вот увенчали нас лавры -грохочут тарелки,
литавры, а как зажигательны скрипки от нежной, зазывной улыбки... Кончается
общее "тутти", не будьте столь строги, не будьте: мелодию - дивное