"Илья Рясной. Большая стрелка" - читать интересную книгу автора

- Ты врешь... Все ты врешь...
- Да, я все вру, - вздохнув, кивнул он.
- Что?
- Я все вру!
Тут и начался разбор по понятиям. Люся сноровисто собрала чемодан, с
трудом закрыла его, не обращая внимания, что Влад устало смотрит на ее
труды.
- Далеко? - полюбопытствовал он. -- Найду кого-нибудь получше. Кто
меня как женщину будет воспринимать, - язвительно произнесла она.
- Хотя бы скажи, кого найдешь. Я его по картотеке проверю.
- Что?!
- Вдруг брачным аферистом окажется.
- Мерзавец. Какой же мерзавец. Двенадцать лет...
- Коту под хвост, - закончил Влад. - Ладно, или иди, или оставайся...
Она ушла.
Папашка у Люси - бизнесмен, у него под Москвой коттедж, машина с
шофером, и зятя он считает никчемным дураком, не способным заработать себе
на пропитание. Люся поехала к нему изливать слезы.
- Ну и хрен с тобой, красная шапочка, - махнул рукой Влад, когда
дверь захлопнулась, полез в портфель и выудил оттуда бутылку беленькой.
Да, Зима уважал холодную сталь. Свой "клык" - заточенный острый нож с
выкидным лезвием - таскал с собой всегда. И погиб он, как волк, - не от
выстрела в спину, не от удавки, а от разорвавших плоть таких же волчьих
клыков. На его теле эксперты насчитали восемнадцать ножевых ран.
Чем провинился Зима, чем не угодил, в каких таких воровских разборках
кому-то стал поперек - Художник так и не узнал. Слухи ходили разные. И что
с его наводки кто-то прибрал воровской общак, и что он стучал милиции,
сдавая корешей. Неважно. Важно, что его, как в старые добрые времена,
приговорили на сходке на окраине Ахтумска к смерти и там же привели
приговор в исполнение.
Это было через три года после их знакомства. За это время Зима
многому научил Художника, превратил его в правильного пацана, которому не
грех и на зоне перед людьми предстать. Научил играть в карты не проигрывая
и вычислять все шулерские фокусы - без умения играть в карты на зоне ты
никто. Научил стоять на стреме, вскрывать замки и металлические ящики -
правда, тут успехи у ученика были не ахти какие, тонкие пальцы, привыкшие
держать кисть, не годились для того, чтобы ломать железо. Научил, как
голыми руками взять лоха в поезде, подмешав в водку клофелин. Научил как
вести базар с братками, кому идти на поклон, когда приехал на гастроли в
другой город. Научил, что нельзя жалеть денег для общака, поскольку из
общака кормится зона. А зона - это место, где, как он говорил, "все
будем"...
- Без зоны - ты не человек. Только там поймешь, кто ты есть. Только
там поставишь себя перед людьми. Только там или взлетишь, или упадешь...
Еще годик, и собираться тебе туда пора...
Только с Зимой Художник начал понимать, что такое сытая жизнь, когда
мамаша не пропьет зарплату и не будет потом бухаться перед тобой на колени
и умолять: "Прости, сынок прости". Он привык к теплоте денег, греющих ему
грудь. Привык к доступным женщинам, пусть и старше его намного, но зато
готовым сделать по твоей просьбе все, и еще научился их презирать.