"Эрик Френк Рассел. Война с невидимым врагом (fb2)" - читать интересную книгу автора (Рассел Эрик Френк)

4

Утром он выехал из дома на такси, взяв с собой всего один чемодан. Дороти стояла на дороге около их машины и улыбалась ему на прощанье. Она собиралась отвезти детей в школу. Дети прыгали на лужайке перед домом и махали ему на прощанье руками. Ему в голову пришла мысль, которая чуть было не повергла его в панику: он подумал, что если его возьмут в ближайшие четыре дня, то это последний раз, когда он винит их веселыми. Повернувшись, он не отрывал от них взгляда, смотря на ник через заднее стекло такси, пока машина не повернула за угол.

Такси остановилось у местного отделения байка и подождало, пока он возьмет скромную сумму. Большая сумма была для него удобней, но могла сделать для Дороти более тяжелой жизнь, если вдруг их воссоединение задержится. Он должен был пойти на компромисс между своими неотложными нуждами и нуждами Дороти в будущем. За время их совместной жизни у них накопилась солидная сумма.

Оттуда он поехал на станцию. Такси уехало, а он остался одни на станции и стал с тревогой оглядываться, стараясь первым заметить знакомые лица. Но никто из знакомых на глаза ему не попадался, и за это он был ужасно благодарен судьбе. Он прибыл на час позже, чем обычно, и это спасло его от любопытства знакомых.

Поезд увез его от дома. Он добрался до города без каких-либо происшествий и затерялся в суете миллионной толпы, как крупица песка в кузове самосвала. У него было только желание избавиться от всех своих неприятностей. Он надеялся, что его не так-то просто будет поймать, если он будет постоянно переезжать с места на место и делать это без всякой системы, без заранее продуманного плана.

Он бесцельно бродил по тротуарам, толкаясь в толпе, пока внезапно не обнаружил себя на главной станции. Тогда и только тогда он понял, что какая-то часть его мозга, работая независимо и ясно, привела его сюда, считая, что отсюда он должен начать свой новый маршрут. Ему даже показалось странным, что какой-то участок его мозга еще может работать спокойно и без паники. Он и не подозревал тогда, что все проблемы, которые волнуют человека, будоражат только верхнюю часть мозга, в то время, как аналитический ум остается таким же трезвым, как и во время спокойной работы.

Во всяком случае, он получал команды от инстинкта или из глубины своего мозга, или все равно откуда. Он пришел на станцию, подошел к кассе и совиными глазами уставился на кассира, как будто ожидал, что кассир сам сейчас же предложит ему маршрут. Ведь нельзя же спросить билет куда-нибудь в спокойное место, недосягаемое для закона. Надо самому назвать место назначения, любое, даже то, которое первое придет в голову. Он уже раскрыл рот, чтобы назвать станцию, как сообразил, что именно это место он назвал Дороти, когда судорожно подыскивал ответ на ее вопрос: куда он едет.

Та часть мозга, которая продолжала работать ясно, остановила это слово на полпути к губам. Если они начнут искать тебя, они быстро проследят твой путь до города и начнут спрашивать всех на автобусных и железнодорожных станциях, пока не нападут на след. Они будут говорить с этим кассиром, и он им все расскажет. И хотя мимо него и проходят сотни людей, он может иметь блестящую память и вспомнить тебя по самой малюсенькой детали, и тогда он расскажет все, что знает, а это может быть очень много. Не рискуй с ним. Не рискуй ни с кем. Те, кто сидят сейчас в тюрьме, это те, кто шел на необязательный риск.

Брансон купил билет в город, который находился на расстоянии трех четвертей пути от того места, куда он хотел попасть. Положив билет в карман, Брансон взял чемодан, повернулся и почти наткнулся на высокого человека, худого, с коротко подстриженными волосами и сверлящими глазами.

— А, мистер Брансон, — сказал Рирдон с деланным радушием. — Отдыхаете?

— По официальному разрешению, — ответил Брансон, собрав всю свою волю, чтобы взять себя в руки, потом добавил: — Люди иногда должны отдохнуть.

— Конечно, конечно, — согласился Рирдон, уставившись на чемодан Брансона с таким видом, как будто он может видеть вещи насквозь. — Желаю приятного времяпрепровождения.

— Ради этого и еду, — ответил Брансон, затем в нем поднялась злоба. — А вы что здесь делаете?

— То же, что и вы, — улыбнулся Рирдон, — уезжаю. Нам случайно не по пути?

— Не знаю, — отпарировал Брансон. — Я не знаю, куда вы направляетесь.

— Ну, какое это имеет значение, куда ехать, — ответил Рирдон, словно не заметив неприязненного тона Брансона, потом взглянул на вокзальные часы и бросился к кассе. — Мне надо спешить. Еще увидимся.

— Может быть, — согласился Брансон, не выражая восторга от этой идеи.

Он сел в поезд, не уверенный, что отделался от Рирдона. Его мысли прыгали резвей, чем кошка на углях. Встретить этого парня здесь — это уже совсем не похоже на совпадение. Когда он проходил через барьер перрона, то быстро и незаметно оглянулся. Рирдона поблизости не было.

До отправления поезда оставалось десять минут, и эти десять минут Брансон провел очень беспокойно, ожидая в любой момент появления нежелательного попутчика. Если Рирдон следит за ним, то у него есть соответствующий документ, и ему не составит труда выяснить на станции, куда взял билет Брансон, и взять себе билет на тот же поезд. А чего меньше всего хотелось Брансону, так это видеть любопытное, нахальное лицо напротив себя и нескольких часов беседы, в которой нельзя расслабиться и надо постоянно обдумывать свой ответ. Он с волнением всматривался в окно поезда, но не заметил, чтобы Рирдон сел на этот же поезд.

Прибыв на станцию назначения, Брансон бесцельно начал бродить по городу, постоянно следя за тем, что происходит у него за спиной, но никаких признаков какой-либо слежки не обнаружил. Он перекусил в какой-то закусочной, совершенно не чувствуя вкуса пищи, поболтался еще по городу и вернулся на станцию. Насколько он мог определить, никто за ним не шел и никто не околачивался у входа на станцию в ожидании его появления.

— Мне надо попасть в Бельстон, — объявил он в билетной кассе.

— С этим городом нет железнодорожного сообщения, — развел руками кассир. — Ближайшая станция — Хенбери, всего в двадцати четырех милях от Бельстона. Оттуда вы можете добраться автобусом.

— Хорошо. Дайте мне билет до Хенбери, — согласился он. — Когда отходит ближайший поезд?

— Вам повезло. Поезд отходит через две минуты. Девятая платформа. Поторопитесь!

Схватив билет, Брансон галопом бросился на девятую платформу. Он заскочил в поезд и не успел еще занять свое место, как поезд тронулся. Это принесло ему громадное удовлетворение: если его действительно преследовали, и он этого не смог обнаружить, то такой поспешный отъезд наверняка стряхнул хвост.

На нем лежало проклятие из прошлого, которое делало его настоящее таким мрачным: у него было постоянное чувство, что его преследуют, что его подозревают, что за ним наблюдают. Ему казалось, что его окружают всезнающие глаза, которые видят правду и осуждают его.

«Почему я убил Элайн?»

Когда в его голове мелькнул этот вопрос, он сразу почувствовал, как похолодело в животе. По каким-то непонятным причинам у него перед глазами встали картины прошлого, теперь более отчетливые.

Теперь он мог вспомнить ее полное имя: Элайн Лафарк. Да, так ее и звали. Она как-то сама объяснила ему, что ее первое имя происходит от обычного Элин, а фамилия напоминает о французских предках. У нее была замечательная фигура, и она всячески это подчеркивала, вот, пожалуй, и все, что можно было о ней сказать. У нее были темные волосы, темные глаза, и еще она расчетлива и совершенно бездушна. Старая ведьма в молодом обличьи.

Она имела на него почти гипнотическое влияние тогда, когда ему не было еще и двадцати, и он был в десять раз большим дураком, чем до или после этого. Она собиралась держать его на расстоянии, пока он не сделает карьеру. А до этого времени ему отводилась роль горящего желанием любовника-раба, мечтающего когда-нибудь получить ее тело в награду за все. Время от времени она требовала подтверждений того, что ее влияние на него безгранично. И он покорно предоставлял их ей, желая и ненавидя ее одновременно.

И вот тогда, два десятка лет назад, он взорвался. Она вызвала его в Бельстон, на денек, желая помахать перед ним наживкой, как перед рыбкой, она хотела просто вытереть об него ноги и убедиться еще раз, что он принадлежит ей душой и телом. Это-то и было ее ошибкой. Что-то в нем лопнуло, от сердца что-то оторвалось, и его ненависть достигла критической массы. Он швырнул ее на землю, но его ярость была слишком большой, чтобы удовлетвориться этим. Вот так он и проломил ей череп. А потом он похоронил ее под тем деревом.

Он, должно быть, был тогда совсем сумасшедшим.

Детали всего этого всплыли в нем так живо, как будто это было вчера, а не двадцать лет назад. Он увидел ее бледное лицо, сведенное судорогой от яростного удара, ее измятое тело, неподвижно лежащее на земле, маленькую струйку крови, вытекающую из-под ее темных волос. Он до сих пор чувствовал ту ярость, которую вложил в удар. Он видел себя, укладывающего последний кусок дерна между корнями и утаптывающего рыхлую землю, чтобы скрыть следы своего преступления.

А потом последовал долгий период умственной тренировки, которой он приучал свой мозг забыть прошлое: он полностью убедил себя, что ничего этого не было, что Элайн Лафарк никогда не существовало, а он за всю свою жизнь никогда не был в Бельстоне.

И он сумел-таки изгнать ужасные воспоминания из головы, пока катились мимо года. Сегодня он мог представить свое преступление ясно и в оттенках, тогда как в предшествующие годы оно уже полностью потерялось в тумане. Даже для того, чтобы вспомнить полное имя Элайн, ему потребовалось какое-то время. Но как он ни старался, он никак не мог воспроизвести в своей памяти ни одного из пейзажей Бельстона, он был совершенно не уверен, помнит ли он вообще именно этот городок. В прошлом он много поездил и видел очень много одноэтажных провинциальных городков, и в этом смысле ему было трудно отделить их один от другого.

И даже сейчас он не может понять, почему Элайн выбрала тогда именно Бельстон.

Ко всему прочему, он не мог сейчас точно сказать, чем его так взяла Элайн. Очевидно, он должен был помнить это, потому что именно здесь и лежало начало его преступления. И все равно он этого не помнил. Насколько помнил Брансон прежние времена, он не превзошел своих товарищей в юношеских безумиях, никогда не был мартовским котом. Здесь должна быть какая-то необычная причина, заставившая его избавиться от Элайн. Где-то когда-то он сделал что-то и, очевидно, Элайн это знала и держала его в руках.

Но он не мог найти в своей памяти и намека на подобное. Что бы это могло быть? Воровство? Вооруженное ограбление? Растрата или подлог? В своих мыслях он снова прошел все свое детство и юность с пеленок до двадцати лет, но ничего, что могло бы отдать его во власть бесстыжей бабы, вспомнить не мог. Насколько можно было доверять его памяти, кроме детских проступков, таких, как синяк под глазом у соседского ребенка или разбитое мячом окно, он вспомнить не Мог. Ничего большего.

Он устало начал потирать лоб: длительное нервное напряжение иногда играет странные шутки с памятью, он слышал об этом и от своих коллег. Иногда он со страхом начинал думать о том, что где-то внутри его гнездится безумие. Наверное, тогда он был не совсем в здравом рассудке.

Когда он приехал в Хенбери, было уже темно. Он снял комнатку в небольшой гостинице, спал беспокойно, постоянно ворочаясь и вздрагивая, позавтракал с тяжелой головой и без аппетита. Первый автобус на Бельстон отходил в девять тридцать. Он поехал на этом автобусе, оставив свой чемодан в гостинице.

Автобус привез его в Бельстон в десять пятьдесят. Он несколько раз прошелся по главной улице взад и вперед, но совершенно не мог вспомнить ее. Впрочем, это его не очень удивило: за двадцать лет многое может измениться. Иногда города становятся совсем неузнаваемыми, когда сносятся старые дома, а на их месте встают новые, пустые места застраиваются, вместо старых помоек вырастают скверы. За двадцать лет хутор может превратиться в деревню, деревня — в городок, городок — в город.

На его взгляд, Бельстон был теперь провинциальным городком с населением около четырех тысяч. Он оказался большим, чем он того ожидал. Он не мог сказать, почему он считал Бельстон таким маленьким в прошлом, просто, видимо, память о его первом визите в Бельстон лежала где-то в подсознании.

Какое-то время он стоял на улице, не зная, что делать дальше. Он даже не мог понять, почему его внутренний страх привел его сюда, наверное, он повиновался какому-то инстинкту без всякой логики и мысли. А может, это и было то пресловутое желание преступника вернуться на место преступления, хотя он и не знал, где находится это место: к югу, к северу или как раз там, где он сейчас стоит.

В его памяти сохранился только вид пригородной дороги, такой же, как и в сотне других мест. Он отчетливо видел эту дорогу: прямое двустороннее шоссе, хорошо асфальтированное, с молодыми деревцами по краям, посаженными с интервалом в пятьдесят футов. Вокруг были ноля невысокой пшеницы. Одно дерево он помнил особенно хорошо — то, под которым он вырыл яму и спрятал жертву. Он пихнул ее туда головой вперед. Ее туфли никак не хотели прятаться в дыре, они скрылись только под последними кусками дерна и последними комьями земли.

Это было где-то в пригороде Бельстона, по крайней мере, должно было быть. В миле от города, в пяти, в десяти? Он не знал. И в каком направлении? Этого он не знал тоже. На улице он не видел ничего, мало-мальски знакомого, ничего, что могло бы ему подсказать ответ.

Ему надо было решить эту проблему наилучшим способом, так, чтобы не начали задавать лишних вопросов. Он нанял такси и сказал шоферу, что он бизнесмен, который ищет место для небольшой фабрики в пригороде. Шофер, которого намного больше интересовал заработок, чем цель поездки, повез его по всем пригородным дорогам в радиусе десяти миль. Бесполезная трата времени. Ни одной из дорог он не смог узнать.

Когда они вернулись к месту начала своего путешествия, Брансон сказал шоферу:

— Мне советовали посмотреть участок среди полей, вдоль двусторонней дороги, обсаженной по краям деревьями через равные интервалы. Где бы это могло быть?

— Не знаю. Мы проехали по всем дорогам, проходящим вблизи города. Других дорог нет. Я не знаю обсаженной деревьями дороги ближе, чем в десяти милях в другую сторону от Хенбери. Могу свезти вас туда, если хотите.

— Нет, спасибо, — поспешно отказался Брансон. — Мне определенно говорили про Бельстон.

— Тут что-то напутали, — предположил шофер. — Умные советчики всегда что-нибудь напутают.

С этим философским утверждением он и уехал.

Ну, возможно, что дорогу расширили и деревья спилили. А может, он протрясся в нескольких футах от этого места, но не узнал его? Нет, вряд ли. Шофер, который напутал его, говорил определенно о дереве, которое склонилось над дорогой и готово было упасть. То дерево, кажется, спилили. Но во время своей поездки он нигде не видел пней только что спиленных деревьев.

Потом он еще несколько раз прошелся взад и вперед по главной улице, рассматривая магазины, кабачки, гостиницы, стараясь получить хоть какой-нибудь намек для своей памяти, любое смутное воспоминание. Бесполезно. Все оставалось таким же незнакомым, как и любой другой чужой город. Если это действительно так, если он действительно никогда не был здесь, значит он неправильно помнит название. Значит, это был не Бельстон. Это должно быть тогда какое-нибудь местечко с подобным названием, например, Больстаун или Бельефорд, или даже Бейкертаун.

«Это Бельстон», — настаивала память.

Странно!

Его память говорила одно, а глаза утверждали другое. Его память говорила:

«Сюда ты и приехал, чтобы убить Элайн». А его глаза утверждали:

«Этот город тебе так же. знаком, как Сингапур или Серингопотам».

Затем стало еще хуже: его сознание раздвоилось на две антагонистические части, и одна часть говорила:

«Смотри! Полиция ищет доказательства! Смотри, осторожней!»

Другая ей возражала:

«Да черт с ней, с полицией. Ты должен доказать это хотя бы себе. Вот в чем все дело».

«Шизофрения», — поставил он сам себе диагноз. Это все объясняло. Он живет и жил в двух различных мирах. Тогда его правая рука не знает, что делает левая. Тогда Брансон-ученый не может отвечать за дела Брансона-убийцы.

Может, это и есть спасение? Они не казнят маньяков. Они просто направляют их в сумасшедшие дома.

Лучше уж смерть!

Полный мужчина в дверях магазинчика обратился к нему, когда он прошел мимо него в шестой или седьмой раз:

— Что-нибудь ищете, мистер?

На этот раз Брансон не колебался. С практикой приходит умение легко придумывать правдивые истории, а за последнее время у него была большая практика. Он сразу же сообразил, что история должна сочетаться с той, что он рассказал шоферу такси. Люди в маленьких городках часто сплетничают между собой, и несовпадение истории вызовет только лишнее подозрение.

— Я ищу место для маленькой фабрики за городом. Да вот не могу найти ничего. Видно, что-то напутали, когда мне рассказывали.

— В Бельстоне? — переспросил толстяк и сощурился, изображая тем самым глубокую задумчивость.

— Нет, в пригороде.

— А что нужно? Если вы мне опишете, я думаю, что смогу помочь вам.

Брансон, насколько мог, описал местечко и добавил:

— Мне говорили, что одно из деревьев недавно подмыло потоком воды, и оно упало на дорогу.

Это было рискованно. Он с волнением стоял, ожидая, что его собеседник воскликнет: «А, это там, где нашли скелет этой бедной девушки!»

Но, к его удивлению, собеседник оскалился и сказал:

— Такое могло быть только лет пятьдесят назад.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я здесь уже пятьдесят лет, и за это время здесь нигде не было и не могло быть потоков воды.

— Вы в этом уверены?

— Да уж куда быть уверенней!

— Может, это просто не тот Бельстон?

— Сомневаюсь, — возразил толстяк. — Я никогда не слышал о другом Бельстоне. По крайней мере, в этом полушарии.

Брансон пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным.

— Ничего не остается, как вернуться и проверить все снова. Поездка оказалась пустой тратой времени и денег.

— Не повезло, — посочувствовал его собеседник. — А почему бы вам не попробовать обратиться в контору по недвижимости Кастера в Хенбери?

— А это идея! Спасибо.

Он вернулся на автобусную остановку в полной растерянности. В таком малюсеньком городишке такое событие, как убийство, пусть даже и очень давнее, должно было вызвать массу разговоров. И уж шофер такси об этом непременно рассказал бы, когда они проезжали мимо. А толстяк, услышав об упавшем дереве, должен был тут же выложить все детали этого события. Увы, ни один из них об этом даже не заикнулся.

И тут ему в голову пришла очень простая мысль.

Как он раньше не додумался? Надо просто просмотреть местные газеты! Он узнает все, не привлекая излишнего внимания.

Он обратился к старику на соседней скамейке:

— Где здесь редакция местной газеты?

— У нас нет такого заведения. Мы пользуемся «Хенбери газет», она выходит по пятницам.

Подошел автобус, он сел в него и устроился у окна. Через улицу, в дверях магазинчика, все еще стоял толстяк и со скучающим видом наблюдал за автобусом. Он вполне теперь был уверен, что если толстяка кто-нибудь спросит о нем, то тот сможет дать точное его описание и точное время приезда и отъезда. Он вполне выглядел внимательным наблюдателем, который ничего не упустит, если его спросить о том, что он видел.

Господи, почему другие люди обладают такой хорошей памятью, в то время как его собственная так его подводит?

Если его преследователи докопаются до его поездки в Бельстон, это может быть серьезной уликой. Возможно, он и сделал серьезную ошибку, поехав сюда. Возможно, ему не следовало поступать так, давая волю подсознательным порывам. Когда начнутся допросы, это путешествие будет иметь очень большой вес на чаще обвинения.

«Очень хорошо. Вы не виновны. Допустим такой вариант. Допустим, что вы никогда не знали Элайн Лафарк. Тогда почему вы пустились в бега? Почему вы покинули свой дом в таком паническом бегстве?»

«Я совсем не пускался в бега. Мне не от кого убегать. Я просто решил недельку отдохнуть от работы. Я просто устал, и мне нужен был отдых».

«Это вам сказал врач?»

«Нет, я не консультировался у моего доктора по этому вопросу».

«А почему нет? Если вы настолько устали, то доктор выдал бы вам на этот счет документ, и все было бы намного проще, не так ли?»

«Я не настолько устал. Я этого не утверждал. Не надо приписывать мне липшее».

«Не надо нас учить. Просто давайте прямые ответы на прямые вопросы. Вам ведь нечего скрывать, не так ли?»

«Да».

«Отлично. Вы сказали, что очень устали и хотели немного отдохнуть». «Да».

«Вы сами себе поставили диагноз, и сами себе прописали лекарство?»

«Да, против этого нет закона».

«Мы хорошо знаем законы. А теперь ответьте на такой вопрос: вам не кажется странным, что вы решили отдохнуть как раз в тот момент, когда мы напали на ваш след? И почему вы не могли отдохнуть дома, вместе с женой й детьми?»

«Это никому бы не принесло пользы».

«Что вы хотите этим сказать?»

«Мое состояние беспокоило их, и это, в свою очередь, беспокоило меня. Чем хуже я себя чувствовал, тем хуже сказывалась на мне их тревога. И я решил, что единственно правильное: решение — это отдохнуть где-нибудь в мирном спокойном местечке».

«В таком, как Бельстон?» «Раз я уезжал из дома, мне надо было куда-то ехать, не так ли? Я мог поехать куда угодно, совершенно произвольно».

«Вы сами сказали, что могли поехать куда угодно во всем большом мире. Но вы поехали в Бельстон. Как вы это можете объяснить?»

«Я никак не могу этого объяснить».

Возможно, что в этот момент он начнет кричать, и они обменяются многозначительными взглядами, давая друг другу понять, что тот, кто кричит, обычно загнан в угол. Он прокричит ответ, желая подчеркнуть свою невиновность, а на самом деле только покажет им, что он находится на пределе и вот-вот сломается.

«Я не могу вам сказать, почему я поехал именно туда. Я был на грани нервного срыва и не мог логически рассуждать. Я поехал куда глаза глядят, считая, что эта поездка поможет мне. Это чистая случайность — то, что я поехал в Бельстон».

«Так и никак иначе?»

«Да».

«Вы совершенно случайно поехали именно туда?» «Правильно».

«Вы вполне в этом уверены?» «Да».

Дальше последует волчья улыбка.

«Когда вы уезжали из дома, вы сказали жене, что едете в Бельстон?» «Да».

Попытка выиграть время, отчаянное обдумывание ответа.

«Она так сказала».

«Она ошиблась».

«Ваши дети тоже слышали это».

Молчание.

«Все трое совершенно одинаково ошиблись?»

«Возможно, я это и говорил, но я не помню этого. Возможно, это название и сидело у меня в голове, и я сказал, не думая».

«И таким образом вы поехали в Богом забытый уголок, а? Многие из ваших соседей и не подозревают о его существовании. И как же это пришло вам в голову? Как вы узнали об этом городке?»

«Не знаю».

«Насколько мы знаем, вы там не родились. Вы там не женились. Ваша жена тоже не из тех мест. Таким образом, у вас с этим местом нет ничего общего. Так что же побудило вас поехать туда?»

«Я вам уже говорил несколько раз, что я не знаю, почему я туда поехал».

«А почему вы решили наговорить кучу лжи об этой поездке?»

«Я ничего не говорил. Я сказал об этом только своей жене, вы сами это только что утверждали».

«Не берите в голову, что мы говорили. Подумайте лучше о том, что вы сами говорили. Вы сказали Макхену, что у ваших родственников неприятности. А ваша жена об этом ничего не знает. Вы сказали жене, что едете по делам в Бельстон, а на службе это начисто отрицают. Вы сказали шоферу такси и владельцу магазина, что ищете место для фабрики, а на самом деле болтались, по вашим словам, без дела».

«Я не хотел, чтобы Макхен знал, что я устал».

«А почему нет?»

«Я не хотел, чтобы он подумал, будто я выбился из ритма. Я не хотел показывать своей слабости».

«Ах так, но это не очень убедительно. Это вполне нормально, когда служащий признается, что он устал и ему нужен отдых, а ему его предоставляют. Десять процентов персонала только в этом году пользовались отпуском. Почему вы считаете свой случай исключением?»

Молчание.

«А что вы скажете о той сказке, которую вы рассказали жене? Мужчины не врут привлекательным женщинам без основательных на то причин».

«Она и так уже была очень взволнована моим состоянием. Я не хотел усиливать ее волнение».

«Хорошо. Значит, вы поехали в Бельстон искать место для фабрики или, по крайней мере, сказали, что ищете. У нас есть два свидетеля на этот счет. Вы хотели завести собственное дело? И что за производство вы хотели там организовать? Почему вы выбрали Бельстон, где нет даже железнодорожной ветки?»

«Свидетели ошиблись».

«Оба сразу?»

«Да».

«Хм, они страдают галлюцинациями, так же, как ваша жена и дети? Странно, как это все вас не понимают или понимают неправильно. А?»

Ответа нет.

«Медицинская экспертиза показала, что девушка была убита. Из всех подозреваемых вы единственный, у кого была такая возможность, и, мы думаем, мотивы тоже. Преступление было совершено двадцать лет тому назад, за это время вы успели сделаться любящим отцом и мужем, благонадежным гражданином. Вы стали образцом провинциальной респектабельности».

Молчание.

«И вот еще одно совпадение: вы устали от всего этого в то время, когда выплыло наружу убийство. Еще большее совпадение: вы неожиданно взяли отпуск. И куда же вы поехали? В Бельстон!»

Молчание.

«Хватит валять дурака. Мы и так потеряли уже достаточно времени. Давайте посмотрим фактам в лицо. Новость заставила вас подпрыгнуть, так как у вас были для этого основательные причины. Вы решили все проверить. Вы решили выяснить, напала ли полиция на чей-нибудь след, и если да, то на чей? Иначе вам не спалось».

Молчание.

«Мистер, вы достаточно выдали себя, все это удовлетворит любого судью. Ваша единственная надежда — чистосердечное признание. По крайней мере, только это может спасти вашу шкуру».

Тишина, пристальный взгляд, потом небрежный взмах рукой.

«Уведите его. Пусть посидит и подумает, пока его адвокат не приедет сюда».

Брансону не составило труда представить весь этот ужасный диалог, в котором ему была предназначена роль загнанной в угол крысы. Неужели это все так и будет, когда придет конец? Когда он подумал об этом, его пульс резко участился.