"Эрик Фрэнк Рассел. Космический марафон" - читать интересную книгу автора

другу скафандры расширенными до максимума лучами на минимальной мощности.
К тому времени, когда последние остатки живого порошка обуглились и
отвалились, я чувствовал себя так, будто меня и самого как следует
прожарили.
Молодой Уилсон, которого хлебом не корми, а дай возможность посмеяться
над другими, воспользовался случаем и заснял всю унизительную процедуру
взаимного прожаривания на пленку. Я отлично знал, что в один прекрасный
день все это будет продемонстрировано любопытному миру, вальяжно
развалившемуся в мягких креслах у экранов и страшно далекому от всякого
рода невзгод, выпавших на нашу долю у Ригеля. Втайне я надеялся, что хоть
немного серых жучков уцелеет, доберется до его пленки и добавит
происходящему на ней хоть малую толику подлинного реализма.
Затем, напустив на себя официальный вид, Уилсон сделал несколько
снимков леса, реки и парочки перевернутых туземных лодок с их
двухлопастными веслами. В конце концов мы с облегчением погрузились на
корабль.
Катер тоже был принят на борт, и "Марафон" незамедлительно стартовал.
Никогда еще я не испытывал такого облегчения, видя в иллюминаторе
нормальный и приятный глазу желтовато-белый свет, навсегда смывший с наших
лиц желчную трупную зелень. Стоя у иллюминатора вместе с Бренандом, мы
наблюдали, как эта странная жуткая планета уменьшается в размерах, и не
могу сказать, чтобы я уж очень сильно жалел об этом. Тут к нам сзади
подошел Эл и сообщил:
- Сержант, посадок больше не предвидится. Капитан принял решение
возвращаться на Землю.
- А почему? - спросил Бренанд. Он указал на уменьшающийся зеленоватый
шарик: - Ведь мы так и не обнаружили почти ничего стоящего.
- Макналти считает, что мы узнали вполне достаточно и привезем более
чем ценную информацию. - Паузу заполнил ритмичный гул двигателей. -
Макналти говорит, что он соглашался возглавить экспедицию, а не
скотобойню. С него, мол, довольно, и он намерен подать в отставку.
- Идиот напыщенный! - в сердцах заметил Бренанд, не выказывая ни
малейшей уважительности к капитану.
- Хотелось бы все-таки понять, что же такого мы узнали? - спросил я.
- Ну прежде всего нам удалось выяснить, что жизнь на этой планете в
основном симбиотична, - отозвался Эл. - Разные ее формы сосуществуют и
совместно используют свои возможности. Люди сосуществуют с деревьями,
причем у каждого народа деревья свои. А сосуществовать им дает возможность
как раз тот самый странный орган на груди.
- Лекарства в обмен на кровь, - с отвращением заметил Бренанд.
- Но, - продолжал Эл, - на планете есть и гораздо более цивилизованные,
чем Ка, народы, настолько высокоразвитые и богоподобные, что могут надолго
отрываться от своих деревьев и путешествовать по всей планете днем и
ночью. Они умеют доить свои деревья, хранить и носить с собой питательную
жидкость и пить ее из чашек. Они - единственные, кто сумел извлечь пользу
из навязанного им симбиотического образа жизни и - по меркам этой планеты,
конечно, - обрести свободу.
- На поверку они оказались не такими уж богоподобными! - усмехнулся я.
- Не в этом дело, - возразил Эл. - Верно, нам удалось с боем вырваться
из их плена, но победить их нам не удалось. Они как были, так и остались