"Эрик Фрэнк Рассел. Космический марафон" - читать интересную книгу автора

мне сделать всего три шага, и ядовитая дрянь из разбившегося шара
шарахнула меня по мозгам точно так же, как и Армстронга. Очертания фигуры
Эла вдруг расплылись у меня перед глазами, подобно мыльному пузырю,
становясь все больше и больше, наконец пузырь лопнул, я рухнул навзничь, и
перед глазами у меня все померкло.
Даже не знаю, сколько я так пролежал, потому что, когда я открыл глаза,
в голове у меня сохранились смутные воспоминания о какой-то суете, криках
и топоте ног вблизи моего неподвижного тела. Похоже, пока я валялся в
беспамятстве, вокруг что-то происходило. Я лежал на влажной от ночной росы
траве. Совсем неподалеку виднелась опушка барабанящего леса, а с ночного
неба на меня равнодушно взирали звезды. Я был спеленут, как египетская
мумия. С одной стороны от меня лежала мумия Джепсон, а с другой - мумия
Армстронг. Дальше лежало еще несколько человек, обездвиженных таким же
способом.
В трехстах или четырехстах ярдах от нас ночную тишину то и дело
взрывали звуки сердитых голосов: смесь земных ругательств и непривычно
певучих фраз аборигенов. Как раз в той стороне находился "Марафон", но его
самого в темноте видно не было, а выделялось только освещенное отверстие
люка. Светлое пятно то и дело мигало, - видимо, там происходила какая-то
возня. Раз или два свет ненадолго вообще заслоняли чьи-то очень широкие
спины.
Джепсон преспокойно храпел, будто отдыхал воскресным полднем у родных
пенат, зато Армстронг уже полностью пришел в себя и понял, что
единственным его свободным органом остался рот. Он сразу решил
использовать и его, и вернувшееся сознание. Подкатившись к Блейну, он
начал зубами развязывать его путы. Из темноты к нему тут же приблизилась
тень, похожая на человеческую, и резко взмахнула над ним рукой.
Армстронг снова затих. К этому времени мои глаза уже достаточно
привыкли к темноте, и я различил неподалеку еще несколько фигур, почти
незаметных из-за темноты. После этого я успокоился, решил, что пока лучше
побыть паинькой, и продолжал лежать неподвижно, недобрыми словами поминая
про себя Макналти, "Марафон", старика Флетнера, который придумал этот
корабль, а заодно и всех тех идиотов, которые поддержали его и морально, и
материально.
Меня и раньше частенько преследовало чувство, что все они рано или
поздно сведут меня в могилу, а теперь были все основания считать, что
нехорошие предчувствия сбываются.
Где-то глубоко в моем сознании тоненький сварливый голосок вдруг
пропищал: "Слышь, сержант, а помнишь - ты обещал своей матушке больше не
ругаться? Помнишь, как ты однажды получил от венерианского гуппи в обмен
на банку сгущенки самоцветный опал величиной с башенные часы? Так что
лучше покайся, сержант, пока еще есть время!"
Так я лежал и пытался припомнить все дурные поступки, которые
когда-либо совершал. А тем временем там, у корабля, где мелькал то и дело
свет, голоса аборигенов становились все громче и громче, а голоса наших в
конце концов затихли. То и дело слышалось, как там разбивается что-то
хрупкое.
Появилось еще несколько смутных фигур, которые принесли еще несколько
тел, бросили их на траву и снова растворились во тьме. Я бы с
удовольствием пересчитал лежащих спеленутыми на траве людей, но из-за