"Бертран Рассел. Мудрость запада" - читать интересную книгу автора

Идея дихотомии Запада и Востока - не слишком давняя. Греки и римляне не
знали ее и не считали себя носителями какой-то особенной "мудрости
Запада"; они ценили мудрость, как таковую. Они отделяли себя не от
Востока, а от варваров, принимая Восток за чисто географическое, а не
культурно-социальное понятие.
Дихотомия Запад - Восток возникла много позже. Реальное различие
социальных моделей, техническое превосходство промышленно-торговой Европы
стимулировали ее закрепление в общественной психологии. Идея "бремени
белого человека" стала элементом социальной психологии конкистадоров и
колонизаторов. Афоризм Редьярда Киплинга "Запад есть Запад, а Восток есть
Восток, и пути их никогда не сойдутся" подытожил случившееся.


Средневековье. Возрождение. Просвещение


Западная философия, утверждает Рассел, - логическое продолжение античной
философии: "Все, что есть лучшего в интеллектуальной основе Западной
цивилизации, восходит к традиции Древней Греции". Полагаем, что в
названной "интеллектуальной традиции" есть кое-что не восходящее к грекам.
Немало из "лучшего" открыто европейскими умами независимо от греков,
вполне самостоятельно. В этом "лучшем" есть интеллектуальное постижение,
которое никак не может быть сведено "к традиции Древней Греции" уже
потому, что греки были далеки от этих постижений, не готовы ни выдвинуть
идей этого рода, ни даже постичь их. Каждая эпоха имеет свои пределы
возможностей и свои возможности интеллектуальных новаций. Еще Шпенглер
заметил, что европейская цивилизация многим обязана грекам, но она не
греческая, а европейская. Европейская культура возникает после 1000 г. До
1000 г., утверждал Шпенглер, на обширных пространствах Европы царил
полуварварский феодально-дружинный хаос. Жесткая датировка Шпенглера
уязвима (так, принятие Русью христианства произошло раньше, в 988 г.), но
нет сомнения в том, что во второе тысячелетие Европа вступила при первых
признаках становления новой цивилизации, отличной от античной.
Рассел и Шпенглер едины в другом. Проблему, так занимавшую впоследствии
Мозеса Гесса и Льва Шестова, - Афины или Иерусалим, "Илиада" или Библия -
они безоговорочно решают в пользу Афин Аристотеля.
Рассел понимает, что этим решением вопрос о коллизиях между религией и
теологией, с одной стороны, и наукой и философией - с другой, не
снимается. Новые или, точнее, основательно подзабытые материалы о
дискуссиях по этим проблемам в христианстве см. в книге А. В. Карташева
"Вселенские соборы" (М.: Республика, 1994). Поэтому он так внимателен к
данным о возникновении и прогрессе христианства и христианской
нравственности. Другая важнейшая проблема, к которой он обращается в
"Мудрости Запада", - христианство. Еще Давид Штраус высказал мысль, что
первые христианские общины, создававшие свои евангелия, вышли из
иудаистских общин. И те и другие ожидали пришествия Мессии. Бруно Бауэр,
оппонент Штрауса, утверждал иное: евангелия - продукт самосознания
евангелистов. Рассел также считал, что "примитивное христианство - это
фактически реформированный иудаизм, подобно тому как протестантизм был
сначала движением за реформы внутри церкви" (католической, естественно).