"Бертран Рассел. Мудрость запада" - читать интересную книгу автора

объяснение того, почему все вещи остаются теми же, это - достижение
милетцев. Основная идея о мерах исходила от Пифагора. Сохранением верных
пропорций постоянное изменение сохраняет вещи такими, каковы они есть. Это
верно как для человека, так и для мира. В природе все изменяется согласно
мерам, то же и в человеческой душе, где происходят изменения между сухим и
влажным. Влажная душа ухудшается, ей грозит опасность распадения, если
только ей не поможет огонь, это довольно точное наблюдение над человеком
навеселе. С другой стороны, "сухая душа - мудрейшая и лучшая", хотя мы не
должны заблуждаться насчет излишка мудрости, так как излишек огня убьет
душу так же верно, как и излишняя влажность. Считается, однако, что
уничтожение огнем - это более славный конец, поскольку "чем доблестней
смерть, тем лучше удел выпадает на долю (умерших)". Причина тому
предположительно заключается в том, что огонь - это вечная субстанция:
"Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из
людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно
возгорающийся и мерно потухающий".
Что касается процессов в природе, то все они согласуются с мерой.
Несправедливость следует искать, как полагал Анаксимандр, не в борьбе
противоположностей, а в пренебрежении мерой. "Солнце не переступит
(положения) мер, а не то его разыщут; Эринии, союзницы правды, поправят
его". Но меры не абсолютно строги, они не преувеличивают значение границ.
Они могут фактически колебаться, не нарушая определенного предела, и на
это указывают некоторые периодические явления, такие, как день и ночь - в
природе, бодрствование и сон - у человека и тому подобные изменения.
Соблазнительно соединить идею колебания мер с пифагорейским получением
иррациональных чисел непрерывным делением, где последовательные
приближения поочередно то превышают, то не достигают точной величины.
Однако мы не знаем, следовали ли ранние пифагорейцы этому методу, и, хотя
ко времени Платона он был хорошо известен, мы не можем с определенностью
отнести это знание на счет Гераклита.
Как и Ксенофан, Гераклит презрительно относился к религии, принятой в его
время, как в ее олимпийской, так и в орфической форме. Люди не станут
лучше только благодаря ритуалам и жертвоприношениям. Он ясно осознавал
поверхностный, примитивный характер ритуальной практики. "Вотще очищаются
кровью оскверненные, как если бы кто, в грязь войдя, грязью отмывался: его
бы сочли сумасшедшим". Ничего хорошего из этого направления получиться не
может.
Есть только один путь, которым можно достичь мудрости. Это - понять
главную суть вещей. Суть - в единстве противоположностей, но человек не
осознает этого, хотя оно заявляет о себе повсюду. "Эту вот Речь (Логос)
сущую вечно люди не понимают и прежде, чем выслушать (ее), и выслушав
однажды. Ибо, хотя все (люди) сталкиваются напрямую с этой вот Речью
(Логосом), они подобны незнающим (ее), даром что узнают на опыте (точно)
такие слова и вещи, какие описываю я, разделяя (их) согласно природе
(истинной реальности) и высказывая (их) так, как они есть". Если мы не
осознаем эту суть, тогда любое количество полученных знаний будет
бесполезным. "Научиться многому - еще не значит научиться понимать", - вот
взгляд, который мы вновь найдем у Гегеля, а его источник - Гераклит.
Таким образом, мудрость состоит в том, чтобы уловить основную формулу,
общую для всех предметов. Мы должны следовать этому, как город следует