"Русин. Второе нашествие янычар" - читать интересную книгу автора

Как уладить эти две крупные неприятности? Отказаться совсем от
древнекиевского литературного наследства и окончательно отдать его
москалям - значит отказаться от пышной родословной , от Владимира, Ярослава
и Мономаха. И остаться с одними Подковами, Кошками и Наливайками.

Но и принять киевское наследство и превознести его - тоже опасно. Тогда
непременно возник бы вопрос - откуда взялся украинский литературный язык 19
века и почему он находится в таком противоречии с эволюцией древнего языка?
Огоновский разрешил эти трудности таким образом: от древнего наследия не
отказался, признал киевскую литературу "украинской", но объявил ее
неполноценной, мертвой и ненародной. И потому украинскому народу
бесполезной. Он так и говорит: "письменная литература не была народною,
потому что развитию ее препятствовали три элемента: во-первых,
церковнославянская византийщина, затем польская культура со средневековой
схоластической наукой и, наконец, образовательное иго московского царства".
Не оживляясь той живою речью, которою говорила вся Русь, древняя литература,
по его словам, не выражала духовной сущности народа.

Душа народа будто бы жила в одной только устной словесности. Книжники
писали "Сборники", "Слова", "Послания" и иные вещи князьям, иерархам и панам
на потеху, а неграмотный люд пел себе колядки, песни и думы, слагал былины и
рассказывал сказки. Совершенно ясно, под народом здесь разумеется лишь
простонародье, крестьяне. Такое "мужиковство" вызвано не симпатиями к
простому народу, а исключительно необходимостью оправдать возведение
простонародной "мовы" в ранг литературного языка. Что он и подтверждает:
"письменная литература снова сделалась душою народной жизни только в
новейшем периоде, когда писатели стали действительно пользоваться языком и
мировоззрением народа".

Оказалось, что девять столетий южно-русская письменность шла ложным
путем и только с появлением Котляревского вступила на истинную дорогу.

Невозможно предположить, чтобы Огоновский не знал элементарной научной
истины об отличии всех мировых литературных языков от языков разговорных, и
о значительном различии между ними. Следовательно, все эти "науковые"
доказательства преследовали совершенно другую цель - подмену одного понятия
другим для обоснования тезиса о самостоятельной украинской литературе.

Кроме того, Огоновский первый применил оригинальный в своей простоте
метод для составления памятников украинской письменности, который поразил
даже его доброжелателей: он попросту начал перебирать произведения древней
словесности и изымать оттуда все "украинское". Критерием чего служил
преимущественно географический признак - место написания произведения.

Отделив "украинскую" часть литературы от "москальской", Огоновский
принимается за прямо противоположное дело, как только доходит до 19 века с
его чисто уже "народной" литературой. Теперь нужно доказать, что галицкая и
украинская литературы, возникшие и развивающиеся независимо одна от другой,
являются одной и той же. И опять, как в первом случае, выступает
механический метод, но на этот раз не разделения, а объединения. Собрав в