"Салман Рушди. Флорентийская чародейка" - читать интересную книгу автора

струился поток шелковых шарфов; одним изящным движением руки он щедро
приумножал порции рыбы и ломти хлеба, - все это, конечно, отдавало
безбожием, но вечно голодные моряки предпочли закрыть на это глаза. Дабы не
навлечь на себя гнев Иисуса Христа за то, что они позволили какому-то
прощелыге-кудеснику узурпировать Его прерогативу, они торопливо крестились и
жадно глотали свою неожиданно обильную, хотя теологически весьма
сомнительную пищу. Даже Джордж Луи Хоуксбенк - лорд Хоуксбенк, глава рода
Хоуксбенков, то бишь, согласно шотландской традиции, тот один-единственный,
который имел право именоваться высокородным Хоуксбенком из Хоуксбенка, в
отличие от всех прочих мелкотравчатых Хоуксбенков, проживавших в других,
менее значимых, местах Шотландии, - подпал под обаяние пройдохи-пассажира,
этого шута, когда того привели в капитанскую каюту для решения его
дальнейшей судьбы. Молодой прощелыга назвал себя Уччелло.
- Уччелло ди Фиренце, маг и ученый, к вашим услугам, милорд, - на
превосходном английском представился он, с непринужденной грацией склоняясь
в глубоком поклоне.
Лорд Хоуксбенк заулыбался и поднес к носу надушенный платок.
- Я мог бы тебе и поверить, - сказал он, - если б не знал доподлинно,
что именно в названном тобою месте и с такой же фамилией жил некий художник
Паоло, который в вашем Дуомо[3] создал фреску в честь моего славного предка
сэра Джона Хоуксбенка, более известного как Джованни Милано, в прошлом
наемника, а впоследствии флорентийского генерала, победителя битвы при
Полпетто. Однако этот художник, к несчастью для тебя, уже много лет как
умер.
Молодой нахал пренебрежительно щелкнул языком:
- Ясное дело, я не тот покойный живописец, - произнес он и горделиво
выпрямился. - Отправляясь путешествовать, я взял себе это имя, потому что на
моем родном наречии оно означает "птица", а птицы, как и я, - самые отважные
в мире путешественники. - С этими словами парень проворно выхватил из-за
пазухи живого сокола с колпачком на голове, и тут же, словно из воздуха,
материализовалась рукавица сокольничего. То и другое он с поклоном вручил
ошалевшему от изумления лорду, добавив при этом: - А вот и сокол для
господина с Ястребиного берега.[4]
Однако едва Хоуксбенк надел рукавицу, как Уччелло, словно женщина,
отвергающая возлюбленного, щелкнул пальцами, и, к немалому смятению
шотландского лорда, птица в кожаном колпачке и сама перчатка исчезли так же
молниеносно, как и появились. Уччелло же как ни в чем не бывало продолжал:
- Я взял себе такое имя еще и потому, что в моем родном городе это
"птичье" словцо имеет и другой смысл: его употребляют, когда говорят о
мужском члене, коим я горжусь, однако не настолько дурно воспитан, чтобы
предъявлять его всем и каждому.
На удивление быстро оправившись от шока, Хоуксбенк из Хоуксбенка
разразился громким хохотом.
- Что ж, - молвил лорд, - в этом отношении мы с тобой похожи.
Высокородный Хоуксбенк успел немало повидать на своем веку. Он выглядел
моложе, чем был на самом деле. У него были ясные глаза и гладкое, без морщин
лицо, однако пятый десяток он разменял уже лет семь назад. О его владении
мечом и шпагой ходили легенды, и он был силен, как белый бык. На утлом плоту
он доплыл по Желтой реке[5] до самых ее истоков, где в качестве угощения ему
поднесли в золотой чаше зажаренный на углях пенис тигра; он охотился и