"Салман Рушди. Флорентийская чародейка" - читать интересную книгу автора

Когда поверхность Ануп-Талао - несравненного, кристально чистого
императорского водоема - подергивалась вдруг зеленой ряской, это означало,
что кто-то во дворце готовит заговор. Когда же император покидал дворец и в
паланкине следовал к озеру Сикри, все знали, что государь чем-то встревожен.
Знамения, связанные с огнем, землей и воздухом, тоже учитывались, но самыми
надежными все же считались те, что относились к водной стихии. Вода снабжала
императора информацией, волны нашептывали ему правду, именно вода приносила
ему успокоение. Тонкими ручейками и широкими потоками она бежала и журчала
во внутренних двориках и вокруг всего дворцового ансамбля, и она же
охлаждала его каменные чертоги снизу. Разумеется, вода была символом чистоты
для суровых стоиков - последователей Бадауни, однако у императора Акбара с
этой животворной субстанцией существовала совсем особая и гораздо более
глубокая связь, чем у любого религиозного фанатика.
Каждое утро Бхактирам Джайн приносил государю для ритуального омовения
сосуд с горячей водой. Акбар погружал лицо в пар, всматривался и определял
свои действия на день. Когда он шел в императорскую баню-хаммам, то ложился
в бассейне на спину и некоторое время колыхался по уши в воде, как большая
рыба, а вода шептала ему самые потаенные мысли всех тех, кто в это время
купался в радиусе трех миль от него. Искусственные водоемы обладали
ограниченной возможностью передачи информации, поэтому, когда возникала
нужда узнать о происходившем где-то в отдалении, ему требовалось погружение
в реку. Однако магию хаммама тоже не следовало недооценивать. Именно вода
бассейна поведала ему, например, о тайном дневнике, который вел тот же
узколобый Бадауни. Дневник содержал злобную критику императорских идей и
привычек, и если бы Акбар дал понять, что знает об этих записях, то ему не
оставалось бы ничего другого, кроме как самолично и немедленно снести
Бадауни его тупую башку. Поэтому Акбар оберегал тайну записей "водохлеба"
так же бережно, как и свои собственные секреты. Правда, каждую ночь он
засылал в покои злокозненного Бадауни своего самого лучшего шпиона Умара
Айяра, с тем чтобы тот прочел и запомнил очередные, самые последние,
страницы тайного сочинения, посвященного его царственной особе.
В услугах Умара Айяра император нуждался ничуть не меньше, чем в помощи
воды. О его роли тайного соглядатая не было известно никому, кроме самого
Акбара, - не знал об этом ни Бирбал, ни даже глава дворцовой шпионской сети
Абул-Фазл. Юный евнух Умар Айяр, тоненький и гибкий, с безусым, гладким
личиком, вполне мог сойти за девушку. По приказу Акбара он жил в одной из
комнатенок женской половины дворца под видом прислужницы. Утром, в тот самый
день, когда Акбар пригласил Могора дель Аморе сопровождать его в шатер
Нового учения, Умар Айяр через потайную дверь, о существовании которой не
подозревал даже Бхактирам Джайн, вошел в императорскую опочивальню и доложил
своему господину о слушке, просочившемся сквозь стены борделя у Слоновьих
ворот: там шептались, будто желтоволосый чужеземец владеет некой тайной,
способной повлиять на судьбу империи. Умару не удалось выяснить, в чем
заключается эта тайна, и по сему поводу он сокрушался так по-девичьи, что
императору пришлось утешать его, дабы тот вдобавок ко всему еще и не залился
слезами.
Именно оттого, что Акбару ужасно хотелось узнать, в чем там дело, он
прикинулся, будто ни о чем не догадывается, и хитроумно выстраивал свои
встречи с гостем таким образом, чтобы, насколько возможно, оттянуть момент
раскрытия секрета. Он постоянно держал чужеземца при своей особе, но никогда