"Салман Рушди. Флорентийская чародейка" - читать интересную книгу автора

съедал по двенадцать килограммов всякой снеди и мог заказать своим поварам
приготовить только лишь для вечерней трапезы тысячу разных кушаний; человек,
для которого всеобъемлющие знания являлись не мечтой, а насущной жизненной
потребностью.
Именно таков был Абул-Фазл - человек, который знал все, за исключением
языков - как чужеземных, так и бесчисленных местных, - они ему не давались,
так что в этом отношении он был белой вороной среди вавилонского
многоязычия, господствовавшего при дворе Акбара. Историк и мастер плетения
интриг, ярчайший из Созвездия Девяти и второе по важности доверенное лицо
самого грозного (без какого бы то ни было исключения) человека на свете,
Абул-Фазл знал подлинную историю сотворения мира, которую, по его словам,
ему поведали ангелы небесные, но знал также и то, сколько полагалось на день
корма для лошадей дворцовых конюшен и как следует готовить изысканное блюдо
из риса - бирияни, а также почему рабов переименовали в учеников; ему было
известно все об иудеях и о движении небесных светил, о семи смертных грехах,
о девяти философских системах, о шестнадцати заповедях и восемнадцати ветвях
знания, а также о сорока двух нечистых деяниях. Через сеть осведомителей он
знал обо всем, что говорилось и замышлялось кем-либо в пределах
Фатехпур-Сикри: обо всех заговорах, случаях проявления непочтительности, обо
всех нарушениях морали, - и потому жизнь каждого в этом городе зависела от
него, а также от того, что он напишет. (Не случайно владыка Бухары Абдулла
сказал, что пера Абул-Фазла следует страшиться более, нежели его меча.) Его
перо пощадило лишь одного человека, который и так ничего не боялся, -
императора Акбара.
Могор дель Аморе видел Абул-Фазла лишь в профиль - тот не обернулся,
когда гость вошел, и молчал так долго, что было очевидно: это делается с
намерением оскорбить. "Посол Елизаветы Английской" понял, что его
испытывают. Он тоже не спешил заговорить, и тяжелые, напряженные минуты
глухого молчания позволили им лучше изучить друг друга.
"Напрасно ты полагаешь, что твое молчание ни о чем мне не говорит, -
думал чужеземец. - Твой блестящий ум и нарочитая грубость, твоя тучность и
строгий профиль свидетельствуют о том, что ты являешь собой определенный тип
человека, в котором сочетаются любовь к удовольствиям и подозрительность, а
склонность к насилию (потому что твое молчание - это тоже своего рода
нападение) идет рука об руку с глубоким пониманием красоты; слабое же место
подобной вселенной, находящейся во власти самомнения и злопамятности, -
тщеславие. Именно тщеславие держит таких, как ты, у себя в плену. Сыграю на
твоем тщеславии и добьюсь своей цели".
Самый грозный (за исключением одного) наконец прервал молчание и, как
будто читая его мысли, насмешливо сказал:
- Как я понимаю, ваше превосходительство, вы надушились духами,
специально предназначенными для того, чтобы обольщать царей, из чего
заключаю, что вы кое-что о нас знаете, и скорее всего не кое-что, а довольно
много. Я не почувствовал особого доверия к вашей персоне, когда мне о вас
доложили, и теперь, когда я вас обоняю, доверяю вам и того менее.
Интуиция подсказала желтоволосому Могору дель Аморе, что именно
Абул-Фазл является подлинным автором трактата о волшебных свойствах
ароматов, которыми так искусно пользовалась Мохини, и потому на его обоняние
они не оказывали воздействия, - более того, в его присутствии они перестали
действовать и на других. Стражи у четырех входов в залу перестали блаженно