"Салман Рушди. Флорентийская чародейка" - читать интересную книгу автора

убить тебя, покуда ты храпел так громко, что мог разбудить императора, и не
льсти себя надеждой, что я не подумывала об этом.
Когда он заявился, она предложила ему две формы оплаты: за один раз и
за всю ночь.
- А как выгоднее?
- Обычно платят за ночь, - серьезно сказала Мохини. - Хотя большинство
моих клиентов либо слишком старые, либо пьяные, либо обкуренные, а то и
вообще ничего не умеют, их и на один-то раз едва хватает. Можешь сэкономить
и заплатить за раз.
- Я дам тебе вдвое больше, если останешься со мной на всю ночь, -
ответил он. - Я давно не спал рядом с женщиной, а женское тело делает мои
сны слаще.
- Хочешь сорить деньгами - пожалуйста, я не возражаю, - холодно сказала
Мохини, - но сладости в моем теле давно не осталось.
Она была так худа, что товарки прозвали ее между собой Скелетиной.
Клиенты побогаче обычно брали Мохини в паре с ее антиподом - невероятно
толстой шлюхой по прозвищу Матраска, чтобы испытать удовольствие от женского
тела в двух его максимально противоположных вариантах - самом костлявом и
самом мягком. Скелетина поглощала пишу по-волчьи - много и быстро, но
оставалась тощей, в то время как Матраска тучнела день ото дня. В "веселом
доме" шептались, будто они заключили тайный договор с Сатаной и в аду
Скелетина раздуется, а Матраска станет плоской как доска и будет греметь
сосками, словно деревянными колышками. Мохини считалась доли-артхи. Это
означало, что она, подобно верной жене, была обязана заниматься своим
ремеслом до самой смерти, то бишь до того часа, когда ее тело возложат на
погребальный костер - артхи. Ей даже устроили - на радость толпе - некую
пародию на настоящую свадебную церемонию - посадили вместо доли -
паланкина - на запряженную ослом тележку и повезли в "веселый дом". "Эй,
чего не радуешься, сегодня у тебя свадьба, другой-то не будет!" - выкрикнул
какой-то уличный бродяга, но шлюхи опрокинули ему на голову с балкона полный
горшок еще теплой мочи, что заставило его умолкнуть надолго. Женихом в ее
случае был "веселый дом", символической представительницей которого являлась
его хозяйка Рангили-биби - старая, беззубая, сморщенная шлюха, настолько
свирепая, что ее уважали и боялись все, даже стражи порядка. Вообще-то они
должны были прикрыть ее заведение, но не решались из страха перед ее дурным
глазом. Другое, более рациональное, объяснение беспрепятственного
существования ее предприятия состояло в том, что, по слухам, настоящим
собственником борделя был некий придворный или, как утверждали многие,
священнослужитель, возможно даже один из мистиков, денно и нощно творивших
молитвы у гробницы Чишти. Однако, как всем хорошо известно, придворные, да и
священнослужители тоже, сегодня в милости, а завтра в опале, меж тем как
сглаз действует безотказно, так что страх перед дурным глазом Рангили-биби
имел даже больший эффект, чем слухи о некоем высоком покровителе.
Обида, которую Мохини затаила на жизнь, никак не была связана с ее
ремеслом. Работа как работа, не хуже прочих; благодаря ей у Мохини был кров,
пропитание и одежда; без этой работы ей осталось бы просто сдохнуть в
канаве, как запаршивевшей собаке. Ее обида имела вполне определенный адрес и
была связана с прежней хозяйкой, четырнадцатилетней княжной Ман-баи из
Амбера, молоденькой распутницей, которая почти постоянно жила при дворе
Акбара и завела тайные шашни со своим двоюродным братом, принцем Селимом. У