"Вера Русанова. Пьеса для обреченных [D]" - читать интересную книгу автора

получится, и времени у тебя ни черта нет. Так что можешь вешаться!
- Почему?
- Потому. Потому что мы "Гамлета" сейчас репетируем. А через три дня
к нам по этому поводу целая делегация от Комитета культуры приходит.
Вместе с телевидением. Снимать будут, до чего наш замечательный Вадим
Петрович доэкспериментировался в своей "творческой лаборатории". Так что,
если режиссера не окажется на месте, его и с "похорон", и с луны выдернут.
А не найдя ни там, ни там, уж точно позвонят в ментовку... Вот, блин,
невезуха! Раз в жизни он кому-то понадобился, и сразу в такой неподходящий
момент.
- И что же теперь делать? - растерянно спросила я. Времени на поиски
Ольги оставалось в этом случае действительно катастрофически мало, хотя
идейка, как ее искать, у меня уже была...
- А я знаю? - Каюмова снова вытащила из кармана своей обвислой кофты
пачку "Честерфилда". - Почему, вообще, я должна все знать за тебя? Ты же у
нас умная, крутая, мужиков вокруг пальца обводишь на "раз-два"! Ты же
приехала Москву покорять! Вот и придумай что-нибудь, пошевели мозгами!..
Из-за тебя я еще со своей машиной вляпалась - черт дернул Помогать...
И тут обида, внезапная и острая, как зубная боль, пронзила меня от
затылка до самых пяток. Я не понимала толком, на кого злюсь: на Наталью
ли, которая сначала сама предложила помочь, а потом заныла, на Пашкова ли,
из-за которого все и случилось, а вероятно, и на саму себя, растерянную и
перепуганную, как глупая курица? Зато мне было совершенно ясно, что дальше
так продолжаться не может. И не может дальше какая-то "хворая лабораторная
мышь" тыкать меня носом в мою собственную беспомощность.
- Все! Не плачь! - Мои губы сами собой сложились в кривую усмешку. -
Выкрутимся. А с "Гамлетом" поступим так... Я скажу, что заканчивала
режиссерские курсы и Вадим Петрович на время своего отсутствия попросил
меня провести несколько рабочих репетиций.
На каюмовском лице прорисовались одновременно и одобрение и удивление.
- А хорошо, кстати! - Она покачала головой. - Очень даже
недурственно!..
Вот видишь! Соображаешь же, когда хочешь!..
Несчастного мертвого Вадима Петровича, заботливо обутого в тапки с
зайцами, мы оставили в ванной. На лестничную площадку вышли на цыпочках и
на первый этаж спустились, стараясь даже не дышать. А уже на улице, глядя
на небо, слегка розовеющее на востоке, я задумчиво проговорила:
- Вот так. Был человек - и нет человека. Хороший он там или плохой -
все равно жалко...
- А мне не жалко! - Наталья стянула со своих светлых волос резинку и
тряхнула головой. - Вот кем хочешь меня считай, но не жалко!.. Помню,
когда мы два года назад "Валюшу" вампиловскую ставили, я ему сказала:
"Дайте мне, Вадим Петрович, Валюшу попробовать! Ну, чувствую я ее, и как
играть - знаю!" А он мне знаешь что ответил? "С твоей, - говорит, -
фактурой только пожилых новогодних зайчиков изображать. Или шлюх
дистрофичных. А это - Валюша! Это - свет и чистота!" Аладенская наша у
него "свет и чистоту" играла!
Не будучи знакомой с Аладенской, всю ироничность последней фразы я
оценить не могла. Но догадывалась, что Аладенская, вероятно, местное знамя
сексуальной революции.