"Вера Русанова. Пьеса для обреченных [D]" - читать интересную книгу автора

ему в грудь клинок. Потом хладнокровно доезжает вместе с трупом до
зрительного зала, неслышно спрыгивает (о, мои небесные ангелы-хранители, к
счастью чрезвычайно вовремя запихавшие меня под кресло!), бежит вдоль
темной стены, черной длинной тенью проскальзывает в дверь...
- Ужас! - слабо выдохнула я.
- Ужас, - согласилась Каюмова. - Но Петровича, честно говоря, не
очень-то жалко. О покойниках, конечно, плохо не говорят, но, между нами -
девочками, говно он был, а не мужик...
Некоторое время мы тупо и отрешенно молчали, глядя каждая прямо перед
собой. А потом Наталья предложила:
- Водки хочешь?
Я кивнула. Она все так же молча скрылась за дверью, через пару минут
вернулась с запечатанной бутылкой "Московской" и двумя стаканами, коротко
объяснила: "НЗ" - и принялась откручивать крышку. Разлили. Выпили.
- Почему ты не сбегаешь? - спросила я, осторожно косясь на Вадима
Петровича и почему-то вспоминая знаменитые часы в театре Образцова: куклы
в окошках часов появлялись с тем же нудным и неотвратимым постоянством.
- А мне тебя жалко. - Каюмова промокнула рот тыльной стороной ладони.
- Жалко - и все. Потому как, повторюсь, нормальная ты баба. И делом
праведным занимаешься.
- Праведным! Я же за это деньги беру. Вот Боженька меня и наказал.
- Это вон его Боженька наказал. - Она как-то лениво махнула рукой в
сторону усопшего режиссера. - А тебе надо думать, как выпутываться. Так
что кончай строить из себя благородного частного детектива и колись
по-быстренькому, кто из наших девок тебе его заказал. Ионина? Старцева?
Аладенская? Лобанова?..
- Не знаю я ее фамилию. Зовут Ольга... Высокая такая, красивая. Голос
очень четко поставленный. В общем, "героиня". Что еще? Волосы черные,
густые.
Пальто светло-кофейное легкое. Лохматенькое...
- Лохматенькое! - хмыкнула Наталья. Снова повторила:
- Лохматенькое, - но уже не так весело. А потом улыбнулась мне доброй
улыбкой стоматолога, включающего бормашину. - Все, Женька, вешайся! Нет у
нас такой девки в труппе и никогда не было. Одна у нас "героиня" -
Аладенская. Только она рыжая и ростом метр шестьдесят. Так что или я
идиотка, или тебя очень конкретно подставили.
Господи, с каким энтузиазмом я выбрала бы первый вариант! Но
белобрысая Каюмова, к сожалению, не была похожа на идиотку. Печальная
логика прослеживалась во всем, что она говорила: да, убийца вполне мог
спрятаться за задником, хладнокровно спрыгнуть в зрительный зал и выбежать
в холл, да, меня могли нанять специально за тем, чтобы на месте
преступления рядом с хладным трупом оказалась растерянная и глупая коза
отпущения. И я, кажется, сделала все для того, чтобы увязнуть совсем уж по
уши: познакомилась с Бирюковым на глазах у всей труппы, недвусмысленно
дала понять, что собираюсь провести в ним всю ночь, еще и клоунские
репризы тут показывала - как нарочно, чтобы меня получше запомнили!
- Поешь ты, кстати, классно, - неожиданно выдала Каюмова, словно
подслушав мои мысли. - А вот читаешь паршиво.
Я никак не отреагировала. Спорить о том, что читаю я на самом деле
хорошо, равно как и на тему того, что мой первый номер бюстгальтера ничем