"Джон ван де Рюит. Малек " - читать интересную книгу автора

пол.
После того как мои родители устраивают короткую стычку у входа в корпус
на глазах примерно двадцати человек, мы направляемся в главное здание, где
нас приветствуют различные важные персоны, включая местного
правительственного чиновника, нашего старосту Маршалла Мартина и директора
школы по имени Глокеншпиль, который, признаться, выглядит весьма грозно.
Сперва я решил, что он пошутил насчет своего имени, но потом, увидев
выражение его лица, понял, что прикалываться на эту тему не стоит. В своей
речи Глокеншпиль все время называет школу "учреждением", а учеников -
"субъектами". И повторяется несколько раз по поводу дисциплины и суровых
наказаний, ждущих субъектов-нарушителей. Папа, согласно кивая, наконец
выкрикивает: "Так точно!", опозорив тем самым всех нас. Это вызывает
минутное замешательство, в ходе которого более четырехсот человек пялятся на
моего кивающего отца, маму и меня - мальчика школьного возраста, который
покраснел как свекла и в отчаянии придумывает план, как бы ему слиться с
обивкой кресла. Школьный священник, преподобный Бишоп* (ему, видать, была
уготована куда более великая судьба), произносит речь о проповедовании
христианства в школах и о том, как важно открыть свой ум и сердце всем
веяниям. Мои предки приходят к выводу, что преподобный или голубой, или
коммунист - а возможно, и то и другое.
______________
* Bishop - епископ (англ.); "преподобный Бишоп" - "преподобный
епископ".


13.00. Новые унижения ждут меня за шведским столом, накрытым на лужайке у
библиотечного корпуса. Выпив семь джин-тоников, папа устрашающе громко
чихает и лезет в мамину сумочку за платком. Когда он расстегивает сумочку,
на лужайку падают три сосиски в тесте, два соленых огурчика, связка копченых
коктейльных колбасок и горстка яичных канапе, и все это на глазах директора;
тот вежливо кашляет и делает вид, что ничего не заметил. Я бочком
пристраиваюсь рядом с какими-то другими людьми и притворяюсь, что они и есть
мои настоящие предки.
15.00. Наконец они уезжают. Папа на пассажирском сиденье, мама - за рулем,
прихлопнув дверцей подол своего красного платья. Метров сто пятьдесят они
толкают нашу развалюху, после чего мотор включается, и они исчезают за углом
"дороги пилигрима". Я стою на мощеном тротуаре, глядя на дорогу. Оглядываюсь
и вижу высокие корпуса и деревья, которые словно стягивают меня в кольцо.
Впервые в жизни я чувствую себя таким маленьким.
18.00. Джулиан отводит восьмерых новеньких в наш корпус. Мы спускаемся по
лестнице и оказываемся в общей гостиной (съеденный молью ковер, пара дряхлых
красных диванов, телевизор и доска для объявлений). Среди новеньких есть
мальчик по имени Сидней, который весит никак не меньше ста пятидесяти
килограммов, и тот заморыш с лестницы, которого я видел раньше, - он
по-прежнему выглядит так, будто вот-вот откинет копыта. (Некоторые трупы и
то повеселее будут.) Лишь благодаря этому полудохлому товарищу я не выгляжу
самым щуплым из новеньких. Выясняется, что его зовут Генри Баркер. Наш
староста - чернокожий Пи-Джей Лутули; вид у него удивительно серьезный, и
одет он опрятно. Он дает важные наставления, типа "не бегайте по двору" и
"не ходите по газонам". А потом приказывает укладываться спать. Кажется,