"Мануэль Ривас. Карандаш плотника" - читать интересную книгу автора

наблюдать за художником. Он рисует идеи. Живет в доме Тумбоны. И все
засмеялись. Все, кроме Эрбаля, который не понял, чего тут смешного, но
доискиваться не стал. Только через несколько лет он узнает, почему все тогда
гоготали. Ему объяснит сам художник. Тумбоной называли старую шлюху, которая
обучала ремеслу молоденьких девушек. Обучала, например, как побыстрее
избавиться от тяжелого мужского тела сверху, внушала золотое правило -
сперва бери деньги, а потом обслуживай. Время от времени кое-кто к ней еще
наведывался. Отцы и матери приводили девушек и спрашивали Тумбону. Моя жена,
расскажет ему художник, отвечала, кусая губы, что нет здесь никакой Тумбоны.
А потом плакала. Оплакивала каждую из этих девушек. И у нее были на то все
основания. Потому что совсем неподалеку, на улице Помбаль, они легко
находили другую сводню.
Через четыре месяца после сходки, в конце июня, Эрбаль передал сержанту
донесение, касающееся Да Барки. Сержант взвесил его на руке. Да это и впрямь
роман. Папка с ворохом листков, заполненных неуклюжим почерком. Обильные
кляксы, зарубцованные с помощью промокательной бумаги, напоминали следы
изнурительной битвы. Не будь кляксы синими, их вполне можно было бы принять
за капли крови, которые падали со лба писавшего. В одном и том же абзаце
палочки букв имели разный наклон - то вправо, то влево, словно идеограммы
флота, потрепанного штормом.
Сержант Ландеса наугад вытащил какой-то листок и принялся читать. Это
еще что? "Урок автономии с трупом!" - повторил он вслух, причем сделал это
самым издевательским тоном. Анатомии, Эрбаль, анатомии!
Я вас предупреждал, сержант, что не сильно грамотен, обиженно перебил
его гвардеец.
А это что: "Урок агонии. Аплодисменты"?
Это о профессоре. Начальнике Да Барки. Он улегся на стол и изобразил,
как дышат больные перед смертью, то есть в два приема. Он говорил о том, что
у некоторых умирающих случается что-то вроде озарения, и оно помогает им
уйти из этой жизни умиротворенными. Сказал, что тело - оно очень мудрое. А
потом помер, словно в театре. Вот ему и аплодировали, да еще как!
Надо непременно пойти посмотреть, язвительно отозвался сержант. Затем в
изумлении поднял брови: а вот здесь что написано? И с трудом разобрал:
"Доктор Да Барка. Красота, красота... Физическая красота?"
Дайте-ка посмотрю, сказал Эрбаль, заглядывая через плечо сержанта.
Голос у него дрогнул, когда он узнал написанную им самим фразу. Чахоточная
красота. Чахоточная красота, сеньор.
Он, то есть доктор Да Барка, осматривал вместе со студентами девушку из
больницы для бедных. Сперва задавал ей всякие вопросы. Как зовут да откуда
родом. Лусинда из Вальдемара. А он: Ах, какое красивое имя, да ах, какое
красивое место! Потом взял ее за запястье и заглянул в глаза. И сказал
студентам, что глаза - это, мол, зеркало мозга. После чего он вот что
сделал - выстукал ей грудь и спину пальцами.
Эрбаль на миг замолк, взгляд его затуманился. Он воссоздавал в памяти
сцену, которая одновременно и смутила, и зачаровала его. Девушка в очень
тонкой рубашке... Гвардейца охватило такое чувство, будто он видел ее
прежде, видел, как она расчесывает волосы, сидя у окна. А доктор
осторожненько прикладывал к ее груди два пальца левой руки и средним пальцем
правой постукивал. Локоть должен оставаться неподвижным. Проверяйте чистоту
звука. Вот так. Глухо. Глухо. Уммм. Не глухо и не звонко. А потом взял