"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

2

"...За два дня до начала войны (20 июня) житель временно
оккупированной фашистами Польши перешел границу и заявил, что в
ближайшее время начнется война... Мы имели и другие данные,
говорящие об этом. Я как комендант об обстановке на участке
докладывал по команде и получал указания совершенствовать
оборонительные сооружения на заставах и боеготовность..."

(Свидетельство П.Яценко)

"...Сейчас, в 1976 году, я, известное дело, понимаю: наши
время тянули, выигрывали, потому как в сорок первом мы не были
готовы к большой войне, вот и требовалось делать вид, что не
замечаем немецкой подготовки к нападению на нас. Тогда я дурака
валял по недоумению своему, по малой политической грамотности, как
говорится... А задержанному не верил..."

(Свидетельство С.Ведерникова)

Видно, поняв, что напрасно теряет время, перебежчик зашагал между двумя
пограничниками, едва не наступая Новикову на пятки и изредка оглядываясь по
сторонам, словно хотел запомнить дорогу. Было слышно, как чавкает у него в
башмаках и шаркают одна о другую намокшие штанины. Он торопился, то ли
согреваясь, то ли спеша, и Ведерников вынужденно ускорял шаг, почти с
ненавистью смотрел чужому в затылок, ощущая, как сами по себе сжимаются и
твердеют, впиваясь ногтями в ладони, вдруг похолодевшие пальцы. Он не верил
чужому и готов был в любую минуту обрушить на его голову тяжелый кулак.
Знаем мы таких доброжелателей, думал он. Такой же заявился на соседнюю
заставу в позапрошлый четверг, выламывался, прикидывался другом, а на
поверку - сукой оказался немецкой: шпионить пришел, заставские укрепления
разведать. Суслики, вроде моего отделенного, легковерные, им можно очки
втереть. Он добренький, Новиков, на слезу клюнет, как голодный ерш на
червя... А старого солдата на мякине не провести. Не гляди, что образования
пять классов и один коридор. Зато университеты жизни прошел!..
Ведерникову, бойцу по четвертому году службы, было не по себе.
Короткий, в три месяца, перерыв не в зачет: даже толком не обогрелся, душой
не оттаял, с жонкой молодой не натешился. Одна сейчас Катерина осталась,
совсем одна. А на руках годовалый дитенок, Сашка, сынок...
Тревога не однажды приходила к Ведерникову, с тех пор как его снова
призвали, - войной пахнет, рядом она, под границей притаилась, и он,
понюхавший пороха на Карельском перешейке, обмороженный и заживо
похороненный в финских снегах, чудом выбравшийся из них, со страхом думал
сейчас о том, что их всех ожидает в ближайшее время, - чуял: скоро. Это был
не страх перед смертью, с нею он не раз встречался на финской, и хоть не
свыкся с мыслью о ее неизбежности, но допускал такую возможность. Кто от нее
застрахован? Разве узнаешь, угадаешь, какая пуля - твоя!.. Другое приводило
Ведерникова в неистовство - самообман к чему? Ежели Гитлер войной грозит,
так и сказать, поймем. Ему валерьянки не надо. Как сговорились все -
успокаивают. А к чему? Польза, что ли, от этого? Или выигрыш какой?..