"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

И кино уже кончилось. Мы и не заметили когда.
Как ни старался он спрятать волнение - подражая Ведерникову, курил
нечастыми длинными затяжками, придерживая в легких махорочный дым,
произносил ни к чему не обязывающие слова будничным голосом, - скрыть свое
состояние все же не мог.
Ведерникова охватило дурное предчувствие. Ничего особенного Новиков не
сказал, а жутковато стало, без видимой причины накатила тоска - будто
холодными костлявыми пальцами стиснуло горло.
Через двор в калитку проследовал пеший наряд с собакой. За воротами пес
заскулил, видно, уперся, послышалось раздраженное понукание инструктора.
Потом стихло.
Молчание становилось тягостным. Взгляд Ведерникова скользнул вдоль
ограды и натолкнулся на других курильщиков. Оказывается, не одни они здесь с
Новиковым, в нескольких шагах - тоже молча - попыхивали сигаретами двое, и
еще огоньки загорались под яблоней.
От дубов, росших напротив заставы прямо на берегу реки, пришел тихий
шелест потревоженной кроны.
Из дверей конюшни в полосе тусклого света показался дневальный с
охапкой сена.
Новиков оглянулся на свет, и Ведерникова как бы отбросило вспять -
перед ним был прежний - ушедший в себя - малоразговорчивый младший сержант,
от всего отрешенный: дескать, можете обо мне думать, что вам
заблагорассудится, ваши мысли меня мало волнуют.
- Поговорили - и хватит, - сказал Новиков. И зашагал к затемненной
заставе, уверенный, что Ведерников от него не отстанет.


...Не пришлось им поспать. Рассредоточившись, окаменело лежали на
берегу, вглядываясь и вслушиваясь в черноту по ту сторону реки, ловя и
определяя на слух каждый шорох и звук. Новиков с ручным пулеметом
расположился в центре, Ведерников лежал поодаль и левее, метрах в десяти -
Терентий Миронюк с автоматом.
Чужой берег застыл в неподвижности, притаился. Чернота летней ночи
поглотила очертания монастырских куполов и дальнего леса, все вокруг окутало
тьмой. Из далекой черноты, как из бездны, непрестанно гудело и рокотало, а
здесь, у берега, бежала пахнущая нефтью, рыбой и водорослями речная вода,
изредка в ней всплескивалась ненасытная рыбина, от распростершихся над рекой
вековых дубов приходил шелест подсушенных зноем листьев. Река и чужой берег
жили скрытой в темноте неспокойной жизнью, не было видно ни зги, но звуки
прослушивались совершенно отчетливо: за изгибом реки, в густом травостое
скрипуче прокричал коростель; в камышах у поросших осокой и ряской разводий
сонно лопотал утиный выводок; застрекотали в траве умолкшие было к ночи
кузнечики; издалека докатился гудок паровоза; из прибрежных кустов
взметнулась ошалевшая птица и, тяжело хлопая крыльями, пошла зигзагами,
низко, почти над самой водой.
Неожиданно близко, буквально у противоположного уреза воды, послышалась
немецкая речь:
- Нох драй штунден... Ви лянге!*
______________
* - Еще три часа... Как долго! (нем.).