"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

все вверх тормашками? Это представляет для тебя интерес?
- А проще можешь?
- Говорить?
- Втолковать.
Новиков перевел дыхание.
- Не случись той ночи, - сказал с горечью и так тихо, что Ведерников
едва разобрал слова, - не случись ее, так бы ходил до сих пор с завязанными
глазами. Видишь, какой неинтересный разговор получается!
- По-честному, так я мало что понял. Слова вроде русские, а допетрить,
что к чему, не могу. Ежели так своих учеников научал, я им не завидую.
- Почему?
Ведерников усмехнулся:
- В шутку сказано. А что путано говоришь - верно слово. Улавливаю пятое
через десятое.
- Не умею проще. И вообще, не будем. Голова болит. У меня вот они где
сидят, эти синие стрелы на карте Голякова! - сказал он вдруг без всякого
перехода и, стремительно поднявшись со скамьи, ударил себя кулаком в
грудь. - Ты карту не видел... Это когда мы поляка привели на заставу...
Старший лейтенант спрашивал и знаки на нее наносил.
Упреждая вопросы, Новиков принялся рассказывать об увиденном и
пережитом минувшей ночью, говорил, волнуясь, медленнее, чем разговаривал
обычно, жестикулировал, и перед Ведерниковым как бы воочию предстали
испещренная синими условными знаками карта, синие стрелы, уткнувшиеся
остриями в советский берег, смятенное лицо отделенного, ослепляющий свет
мотоциклетных фар на вражеской стороне и Новиков с Ивановым, распростертые в
унизительной позе на своем берегу.
- Остальное ты знаешь. Шок быстро прошел. Значительно скорее, чем я
ожидал. До смерти этого не забуду. - Голос у него стал хрипловатым. - Ты вот
побывал на войне, понюхал пороху, ранен. В общем, однажды уже пережил то,
что всем нам еще предстоит... Не знаю, о чем ты думал на финской, какие
надежды вынашивал...
- В живых хотел остаться. В крайнем разе не шибко покалеченным.
- Это само собой... Но если мне суждено уцелеть, я обязательно вернусь
в школу, к детям, и стану их учить, знаешь, чему?..
- Дважды два - четыре, трижды два - шесть. Известная наука. Угадал?
- И этому. Но главным образом постараюсь привить им ненависть к любому
проявлению неправды. Вот чему я их стану учить. Ненавидеть ложь! - Незнакомо
резкий, порывистый, Новиков точными, рассчитанными движениями стал
поправлять на себе обмундирование и делал это с такою неторопливой
тщательностью, словно дела важнее для него в эту минуту не существовало. -
Дай-ка еще сигарету, - попросил, отгоняя рукой назойливых комаров. - Так и
привыкну к чертову зелью. С чего бы это?
- Надо ли?
- Что поделаешь... Захотелось.
Ведерников зажег спичку и, пока отделенный, пригнувшись к его руке,
неумело прикуривал, ловя ускользающий огонек, успел заметить остро и
ненавидяще вспыхнувшие глаза, дрожащую в губах сигарету, тонкую, с
ложбинкой, мальчишечью шею в широковатом вороте гимнастерки и выступающие
лопатки на тощей спине.
- Вот такие дела, Сергей, - ни к чему сказал он, совладав с огоньком. -