"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора - Быкалюк?
- Я! - Патюлин? - Я - Патюлин. - Ведерников? - Тута. - Надо говорить: "Здесь". Получай. - Учи ученого. - Рудяк? - На границе. - Сергеев? - Который? - Тебе пишут. Александр где? - В наряде. Счастливчики, едва услышав фамилию, притопывали ногами, имитируя пляску, выхватывали письма. Круг постепенно редел. "Бог Саваоф" на глазах у всех терял былое величие, опустился с гнедого облака на грешную землю, не оглядываясь на заскучавших ребят, повел меринка в поводу, на конюшню, небрежно забросив через плечо опустевшую сумку, где оставалось несколько нерозданных писем и пачка газет трехдневной давности. Гнедой, дрожа потной шкурой, дергая мордой, отмахивался от осатаневших слепней, и разжалованный бог Саваоф то и дело сердито оборачивался к нему, грозя кулаком: - Но ты, балуй тут у меня, чертова орясина!.. поля и соснового леса, напитанный шедшим от конюшни ароматом свежего сена; из открытого окна командирского домика неугомонный патефон слал в пространство, в, казалось, беспредельный покой обманчиво замершего Прибужья сентиментальный романс о терзаниях покинутой женщины. Еще длился получасовый перерыв - оставалось несколько свободных минут, и Новиков, сидя под тенью полуусохшей, отцветшей без завязи яблони, прислушивался к мелодии, не вникая в слова; он еще не остыл, в нем продолжала бродить разгоряченная пляской кровь, еще шумело в голове и гудели ноги, а в глубинах сознания возникал, нарастая, протест против нелепого веселья и романса. Ведерников, прочтя и спрятав в карман гимнастерки письмо, подошел с непогасшей блаженной улыбкой на конопатом лице. - Сашка-то, свиненок, ходить начал. На своих двоих. Подумать только! Ходит, а! - Какой Сашка? - Сынок, мой Сашка, ты что - забыл? Катерина не обманет, она у меня баба серьезная, хохлушка у меня Катерина. - Ведерников ликующе посмотрел на своего отделенного, и было непонятно, чему он рад - первым самостоятельным шагам Сашки или жене. Он прямо светился от счастья. - Хорошо, - сказал Новиков. По тому, как он обронил это слово, по невидящему взгляду, сопроводившему сказанное, Ведерников без труда догадался об обуревающих Новикова тревожных мыслях - отделенный давно не получал писем из дому. - Молчат? - спросил он. |
|
|