"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

вроде бы поучал начальника погранотряда, как ему поступать.
- Что тем более?
- Надо заявить протест.
Майор надел фуражку.
- Бесполезно, Голяков. У них все согласовано. И нарушения воздушного
пространства, и обстрелы наших нарядов, и все другие провокации. Не будем
протестовать. Мартышкин труд, протесты. Мы слишком доверчивы, Голяков. Вы
меня понимаете?
- Никак нет. - В глазах старшего лейтенанта отражалось недоумение.
Видно, от кого-кого, а от начальника погранотряда он такого не ожидал. - Вы
же сами требовали... - Он снова осекся, не осмелившись закончить мысль, а
еще с минуту смотрел на майора, пряча смятение и еле справляясь с собой.
- Не будем протестовать, - повторил Кузнецов и сощелкнул с рукава
гимнастерки рыжего муравья. - Младший сержант Новиков! - вдруг сказал он
громко, чеканя слова.
- Я!
- За бдительное несение службы по охране государственной границы и
умелые действия в боевом столкновении с нарушителями от лица службы объявляю
вам благодарность! - Не ожидая ответного "Служу Советскому Союзу", упреждая
всякие ненужные слова, Кузнецов козырнул. - Вопросы потом, товарищи бойцы.
Плечи старшего лейтенанта опустились, как у смертельно уставшего
человека, и когда начальник отряда заговорил, непосредственно адресуясь к
нему, он не сразу распрямил спину, непонимающе поднял глаза.
- Слушаю, товарищ майор. - Он привычно щелкнул каблуками сапог, и
упрямое, злое выражение промелькнуло в его серых, глубоко сидящих глазах.
- Личному составу полчаса на обед. Затем собрать всех в Красном уголке.
Вы меня поняли?
Голяков повторил распоряжение слово в слово, откозыряв, ушел не
свойственной ему вихляющей походкой - будто у него ломило ноги. Бутафорски
выглядели перекрещенные по спине желтые портупеи и болтающаяся вдоль тела
шашка со сверкающим на солнце эфесом. Пройдя немного, он, как бы чувствуя на
себе взгляд Кузнецова, выпрямил спину, прихватил шашку рукой и остаток пути
до поворота к комендатуре прошел четким шагом отлично натренированного
строевика.
Кузнецов в самом деле провожал его взглядом, и когда Голяков скрылся за
поворотом, отвернулся и сказал Новикову:
- Приведите себя в порядок, обедайте. И снова за дело. У нас мало
времени. Ничтожно мало.


8

"...Не поднялась рука предать Новикова суду военного
трибунала. В той строгой обстановке, в какой мы жили, не каждый бы
смог держаться, как младший сержант. Ведь его поступок был вызван
чувством оскорбленной гордости. Не своей лично, нет. Я расцениваю
это значительно объемнее... Это одно из проявлений любви к
Отечеству - не на словах, а на деле...
Долго я оставался на 15-й заставе, не знаю почему, но просто
взять и уехать не мог. Было чувство, что покидаю этих людей