"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

вытянув руки "по швам", внимательно слушал, что ему говорил Кузнецов, было
заметно - разговор ему в тягость, потому что в нескольких случаях он
подбрасывал руку к козырьку фуражки, видно, спрашивая разрешения ответить,
но не получал его. Кузнецов, насупив брови, рубил рукой, как бы отсекая
фразу от фразы.
Со своего места Ведерников не слышал, о чем говорят командиры, но
видел, как Голяков, наконец получив разрешение, стал что-то говорить,
несколько раз кряду показывая рукой в сторону границы. Из-за реки все
слышнее накатывал рокот моторов от которого, казалось, содрогался
спрессованный знойный воздух. Потом Голяков шагнул в сторону, быстро
обернулся к свежеотрытой траншее, где отделение Новикова завершало
маскировку бруствера, обкладывая его дерном.
Ведерникову очень хотелось, чтобы командиры подошли ближе и можно было
хоть догадаться, о чем они говорят, - он был убежден, что обсуждают поступок
отделенного командира, иначе бы Голяков не оглядывался на Новикова. Желание
было лишено здравого смысла - куда уж там догадаться! Но он прямо с
нетерпением ожидал: авось приблизятся.
Командиры не торопились.
Ведерников перевел взгляд на отделенного. Новиков подравнивал лопаткой
дерн на бруствере, лицо его оставалось спокойным, не было заметно волнения,
покрытое пылью и потом, оно не выражало ничего, кроме усталости. Только
пальцы рук впились в черенок, и ногти были белыми-белыми. Он стоял спиной к
командирам, полусогнувшись, подрезал плитки дерна, и по обожженной на солнце
напряженной спине скатывались капельки пота, выпирали ребра, обтянутые
тощей, как у подростка, незагоревшей на боках кожей, и сам он, тонкий в
кости, сухощавый, выглядел далеко не таким возмужавшим, как это казалось,
когда он надевал воинское обмундирование.
"Парнишка. Совсем еще зеленый парнишка, - думал, глядя на отделенного,
Ведерников, успевший повоевать на финской, понюхать пороху и по-настоящему
возмужать. - А вот, гляди, держится, характер - кремень".
Нетерпение Ведерникова было так велико, что он вытянул шею, затем
сделал шаг к колодцу, но, спохватившись, откачнулся назад. На него не
обратили внимания.
Черненко же, не поняв, что происходит с Ведерниковым, процедил с
привычной подначкой:
- Сачкуем?
- Отвязни, смола.
- А работу за тебя дядя кончит?
- И ты не слабак, копай.
Кузнецов, надев фуражку на бритую голову, что-то коротко и резко сказал
Голякову, тот, откозыряв, повернулся через левое плечо, чтобы уйти, но майор
его задержал почему-то.
Потеряв надежду подслушать разговор командиров, Ведерников опустился на
одно колено, возобновил прерванную работу. Ему осталось разбросать лишнюю
землю перед бруствером стрелковой ячейки, что он и сделал незамедлительно,
несколькими энергичными взмахами лопатки, ни разу больше не подняв головы,
пока не сровнял с землей успевший высохнуть добела холмик песка.
Между тем гул за рекой нарастал, будто приближались на излете отзвуки
дальних громовых раскатов. В небе далеко за монастырем появились три черных
точки, постепенно увеличиваясь в размерах, они с пугающим грохотом