"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

За этим занятием застал его дежурный.
- Кто тут шебаршит? - спросил, будто оправдывался. - Чего не ложишься?
- Да так.
- За так ничего не дают.
- А мне ничего не надо.
- Так уж не надо.
Что-то он знал, дежурный, знал и темнил. Это чувствовалось по блеску
глаз, по тону, по всем тем нехитрым признакам солдатской дипломатии, какие
угадываешь сразу, с первых же слов, особенно когда у тебя у самого все
обострено и натянуто, как струна. В таких случаях должно прикинуться
равнодушным, пройти мимо, как будто перед тобою телеграфный столб. Уж тогда
какой хочешь конспиратор не выдержит.
Новикову было не по себе, какая теперь дипломатия!
- Зачем пришел?
- Я, что ли, за твоего Ведерникова автомат стану чистить?
Распустился...
- Что еще?
- Поднимай его. Пускай приведет в порядок оружие. В армии нянек нету. И
денщиков - то ж самое.
- Почистит.
- Черненко из твоего отделения?
- Знаешь.
- Двух патронов не хватает в подсумке.
- Найдутся. Дальше?
- Дальше, дальше... - деланно рассердился дежурный. - А еще про тебя
был разговор.
- Подслушивал?
- Голяков докладывал майору Кузнецову.
Под ложечкой екнуло. Самую малость. Нетрудно догадаться, о чем
докладывал старший лейтенант Голяков начальнику погранотряда. Но
догадываться - одно, знать - другое.
- Старший лейтенант в канцелярии?
- Бреется, - обиженно буркнул дежурный. - Лешк, - спросил, помолчав, -
ты чего натворил?..
- Для кого Лешка, для тебя - "товарищ младший сержант". Запомнил? - Он
сам не понял, шутя ли обрезал парня, или всерьез. Но, впрочем, тут же
смягчил свою резкость: - Ничего я не натворил, годок. Службу служил. Как
надо.
- Голяков докладывал, вроде ты по немцам стрелял, на ту сторону, а
старший лейтенант Иванов тебя покрывает. И еще про дознавателя чего-то...
Это кто такой, дознаватель?
- Человек.
- Выдуриваешься. Баньку валять каждый может. К тебе с открытой душой,
как другу...
В соседней комнате затрезвонил телефон, парень опрометью бросился к
аппарату и через секунду в служебном рвении зачастил слишком громко: "Так
точно!", "Никак нет!", "Есть!", "Есть, товарищ майор!".
Вот завертелось, без страха подумал Новиков. Страха он не испытывал.
Верил в свою правоту. Почему верил, на каком основании - даже объяснить себе
не мог. Пришла злость. Молчаливая, безотчетная злость.