"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

Он не додумал. Провод вдруг натянулся, задрожал в руках, как струна.
Лодку закружило в водовороте, вокруг нее будто кипело: слышались всплески -
наверно, Богданьский вместо весел загребал руками, пробуя выбраться из
воронки.
Рывка было достаточно, и посудину опять подхватило течением. Ее несло
минуту или значительно больше, может, все полчаса.
- Ты, черт!.. - послышалось снова, но теперь не справа, а рядом,
громко, в опасной близости от противоположного берега. - Никак задремал!..
Перекур с дремотой устроил... Вытаскивай. Ну, что же ты!..
- Я сейчас...
Без Богданьского лодка казалась почти невесомой, Новиков легко выволок
ее на песчаную отмель, неслышно соскользнул вниз, придержав рукой автомат, и
только сейчас почувствовал, как сильно устал.
В ту минуту, когда он стал отвязывать чалку, от ближнего хутора
выскочил мотоцикл с зажженной фарой, круто развернувшись, остановился
неподалеку от воды; яркий сноп света резко ударил по ней, стал шарить,
медленно смещаясь к лодке.
- Ложись! - запоздало приказал Иванов и спрыгнул на мокрый песок.
Новиков лег.
Пучок света скользил по воде, сантиметр за сантиметром ощупывал
морщинистую от ряби поверхность, поднимался к обвалистому срезу берега,
перемещался и под углом клался на воду, высветливая ее до самого дна и
неумолимо приближаясь к утлой лодчонке.
Лежа рядом со старшим лейтенантом, Новиков слышал его частое
прокуренное дыхание, с опаской следил за полосой электрического огня, в
которой клубился туман и роилась мошка, невесть откуда налетевшая так густо,
словно бы падал мартовский снег; полоса приближалась; почти вжавшись в
мокрый песок, младший сержант стал отползать назад, за лодку, покуда не
уперся ногами в берег.
Что-то до омерзения гадкое и постыдное ощущал он в боязни обнаружить
себя, в необходимости лежать раздавленной курицей, лежать под тихое
бормотание реки и стрекот немецкого мотоцикла с вытаращенным циклопическим
глазом и безропотно ожидать...
Ожидать - чего?..
Вместе с проникающим к телу влажным холодом в сознание вливался
обжигающий стыд, наполнял сердце и мозг - все существо до последней
клеточки, не оставляя места сбивчивым мыслям, рассудочному повиновению.
Новиков в эту минуту почти ненавидел себя и старшего лейтенанта, уже не
в силах был слушать тяжелое, с посвистом дыхание своего осторожного
командира, и если раньше, до сегодняшней ночи, старался гасить возникающее в
себе недовольство и всегда его перебаривал, то сейчас совершенно не мог
совладать с ним.
"До каких пор? - возмущался он. - Разве я не на своей земле?!."
От гнева было трудно дышать; тихое бешенство словно бы стало отрывать
вжатые в песок руки, ноги, приподняло над лодкой, и Новиков на секунду ослеп
от ударившего в глаза яркого света.
- Ложись! Ты что делаешь?!.
Вряд ли услышал он слова Иванова, как, должно быть, не услышал свои.
- Я на своей земле...
Но прежде чем успел по привычке произнести звание Иванова, тот возник