"Борис Руденко. Те, кто против нас" - читать интересную книгу автора

двое - мужчина и женщина средних лет. Они смотрели на Нестерова с каким-то
странным выражением испуганного сочувствия, что само по себе не могло его
радовать, но самым неприятным в тот момент Нестерову показалось, что этих
незнакомых и скорее всего случайных людей - понятых - усадили на его личную
неприбранную постель, небрежно скомкав и отбросив простыню, подушку и одеяло
к стене. Трое в кожаных куртках, не обращая внимания на Нестерова, бойко
шарили в его вещах.
- Что здесь происходит? - спросил Нестеров. - В чем дело?
Один из "кожаных" обернулся и без малейшей неприязни улыбнулся
Нестерову:
- Я же объяснил: у нас постановление на обыск. Подписано прокурором.
Ничего против вас мы лично не имеем. Нам приказали - мы исполняем. Надеюсь,
без обид?
Нестерову действительно не хотелось на него обижаться. Нормальный
парень: лет двадцати восьми, крепкий, с хорошим лицом и ясными глазами.
Жаль, что прическа "под мафиозо", но, в конце концов, эта короткая прическа
и потому самая практичная. Отчего же милиционеры не могут так стричься?
Нестеров был бы готов не обижаться, кабы не чувствовал обиды за идиотизм
происходящего.
- Почему обыск? Что случилось, вы мне можете объяснить?
- Да мы сами не знаем, - пожал плечами оперативник. - Мы же
исполнители. Но если что не так - вы имеете право иск подать. И даже
компенсацию получить... Скажите, что это у вас? Антресоли? - Наверное, -
пожал плечами Нестеров. Эти дверцы над дверью в коридор он не открывал ни
разу с момента въезда в квартиру.
- Что у вас там?
- Ничего. Насколько я помню. Мусор какой-то, наверное.
Оперативник подставил стул и ступил на него ногами в грязных ботинках.
Странно, но дверцы в антресоль растворились без скрипа и сопротивления,
словно Нестеров пользовался ими так же часто, как зубной щеткой.
- Ого! - сказал милиционер. - Интересно... Это что же тут такое?
Граждане понятые, прошу вашего внимания!..

* * *

Подсохшая от тепла тела лагерная роба приобрела жесткость фанеры и
настолько безжалостно вгрызалась в кожу, что Нестеров вынужден был
остановиться, вновь снять штаны и как следует промять руками грубую ткань в
самых ответственных местах.
Почва, густо усыпанная слоем угольного шлака, как ни старался Нестеров,
хрустела под каждым шагом, и он заставил себя не обращать на это внимания.
Самое главное - его не встречали никакие иные звуки. В рабочем бараке не
держали собак. Когда Нестеров крал с бельевой веревки рабочий комбинезон и
какие-то бесполые, но вполне теплые подштанники, никто из аборигенов не
дернулся. Из открытых форточек вырывались звуки музыки, которую Нестеров не
понимал, за занавесками мелькали тени пьющих и пляшущих. Когда Нестеров с
краденым под мышкой пробегал мимо входа в барак, дверь распахнулась пинком
изнутри и на крыльцо вывалился здоровенный мужик. Погасив инерцию
дальнейшего движения на заскрипевших под его тяжестью перилах, мужик
радостно запел "степь да степь круго-ом!". Его мощные вопли полностью